— Небось кто-то на подмогу торопится, — сказал шофер. — Надо бы встретить, а? Сейчас погляжу расписание…
Он открыл ящичек над правым сиденьем, вынул аккуратно сложенный лист с аэрофлотовской эмблемой.
Павлик, заглянув через плечо Веры, тихонько присвистнул:
— На аэродром хотите? Бессмысленно, люди… Мы даже не знаем, кто этот Саша — мужчина или женщина!
— Ну и чего тут? — спросил Сережка.
— Встанем у самолета и закричим: «Кто здесь Саша?».
— Надо, так закричим.
Шофер придавил ногтем нужную строчку:
— Вот, пожалте… До прилета двести сорок второго — больше часа. Можно успеть. Пока вы ходили, я запаску поставил, теперь нормально поедем.
Людоед Павлик спросил:
— А расплачиваться? Кто расплачиваться будет?
Он спросил это, и сразу молчание наступило. И Вера и Сережка забыли про деньги. Забыли, что уже ни копейки не осталось от трех рублей, выданных на продукты.
— Что? — усмехнулся шофер. — Расстреляли весь капитал?
Сережка забормотал, пытаясь сохранить достоинство:
— Да мы не взяли… не рассчитывали…
— Денег больше нету, — сказала Вера.
— Садитесь, — кивнул шофер.
— Правда, у нас — ни копейки.
— Садитесь! Упрашивать надо?
Они топтались у распахнутой дверки, потому что всего могли ожидать, только не этой щедрости. В «волге» для того и счетчик поставлен, чтоб не ездить бесплатно…
Потом Вера все-таки полезла на продавленное сиденье. Сережка, плюхнувшись рядом, растроганно пообещал:
— Мы обязательно отдадим!.. Сегодня же!.. Мы просто как-то не подумали…
— Надо встретить, — сказал шофер. — Зря ведь не напишут: радуйся, ты спасен… Вдруг специалист какой-нибудь прилетает?
— Это — мысль! — подтвердил Павлик.
— Вот я и говорю — надо же встретить! Чтоб не мотался по городу, время не тратил… Иногда и минута решает. Летом у меня девчонка пуговицу проглотила. Я — на дежурстве, с девчонкой теща нянькалась, так от ужаса память потеряла… И неизвестно, чем бы все кончилось, если б посторонние люди не успели в больницу отвезти… Опоздай на минуту — все!
Тронув с места машину, шофер привычно крутанул рукоятку на счетчике. И немедленно выскочила цифра «10» — гривенник. Бойко работал счетчик. Независимо от тряски.
Наверное, шофер подметил выражение их лиц.
— Не бойтесь, не разорю… Вон на том углу, — он показал рукой, — быстро вылазьте!
— Вы что… раздумали?! — Сережка даже привстал.
— Раздумал, — сказал шофер. — Сверну к городскому аэровокзалу, пассажира возьму. Там всегда очередь… А вас подсажу как попутчиков. Переживем временные трудности.
5
Такси рывками двигалось по запруженным, задыхающимся от транспорта улицам. И впереди и по бокам шли впритирку машины; хрипели перегретые моторы; окна «волги» оплескивало клубящейся копотью.
Рядом с шофером теперь сидел молодой человек, вероятно — путешественник и альпинист. Он был одет в брезентовую штормовку, на ее спине были нарисованы три горные вершины с надписью «ПАМИР».
Альпинист держал в руке букет гвоздик, закупоренный в целлофан. Изнутри букет запотел.
За окном «волги», почти вплотную, промелькнуло рубчатое, гигантское колесо грузовика. Альпинист невольно отшатнулся:
— Вы не слишком гоните?
— Нормально, — ответил шофер.
— Мы можем не торопиться. У меня достаточно времени.
— И отлично, — сказал шофер.
Он пригнулся к баранке, глаза были прищурены, лицо напряженно заострилось. Стоило впереди оказаться свободному пространству, хотя бы узенькой щели среди ревущих автомобилей, как шофер бросал туда машину. И снова выискивал взглядом пустой пятачок, чтобы прорваться к нему…
— Я так планирую время, — настойчиво продолжал альпинист, — чтоб всегда оставался резерв!
— И правильно, — согласился шофер, выжимая педаль газа. Машина вильнула змейкой и оставила позади заляпанный самосвал, ошалело громыхающий цепями.
— …Иначе, знаете, возникает ненужный риск!
— Совершенно согласен.
— Но мне кажется, вы торопитесь!
— Что вы, — сказал шофер. — Хотите посмотреть, как я тороплюсь?
— Не надо! Зачем это? Тем более, что в машине — дети…
— Я про них не забываю. — Шофер подмигнул в зеркальце. — Как, ребята, не очень я тороплюсь?
— Идем средне, — отозвался Сережа.
— При таком движении не разгонишься, — вздохнул Павлик.
Вера чуть улыбнулась:
— А поднажать не мешало бы…