Ребята Скобского дворца

— А война затягивается, — поддерживал Володя. — Чем воевать-то будем, кулаками?

Максимов усмехался.

— Солдаты по-своему борются за мир. Они сотнями тысяч дезертируют из армии. Крестьяне тоже по-своему борются за землю — жгут помещичьи имения.

— Левеют рабочие массы, — говорил и Володя. — За нас, большевиков, теперь везде голосуют. На митингах уже не кричат нам: «Долой!» Не освистывают.

— А у тебя, фельдмаршал, как дела в Скобском дворце? — поинтересовался Максимов у Царя. — Агитируешь за нас, большевиков? Твои скобари-то за кого идут? За буржуев или за нас?

— Ребята к большевикам склоняются, — объяснил Царь, принимая слова Максимова всерьез. — А меня в С-союз социалистической молодежи приняли, — и достал свой членский билет, чтобы показать Максимову.

— Он у нас — сила! — похвалил Царя Володя. — В Красной гвардии записан.

— Какую же тебе работу поручили в союзе? — продолжал спрашивать Максимов.

— Разную... Листовки раздаю, плакаты расклеиваю. Наших газетчиков охраняем. За Ленина агитирую...

Царь хотел подробно все рассказать, но в комнату вошли посторонние люди.

Максимов в тот вечер остался ночевать.

А утром, протянув Типке на прощание руку, он сказал:

— Вот тебе главное задание: всех ребят на дворе на свою сторону перетяни. Сделай их большевиками. Сможешь? Надеюсь на тебя.

Царь кивнул стриженой головой.

На другой день, выйдя на двор, он подходил то к одному скобарю, то к другому и строго допрашивал:

— З-за кого стоишь? За Ленина? За большевиков? Или за буржуев?

— За большевиков! За Ленина! — звучали голоса.

Он подошел и к Фроське.

— Ты кто? — шутливо спросил он, зная, что Фроська давно уже большевичка.

— Тип, — сказала она, обидевшись, — неужели ты не знаешь?

Все было ясно. Большевиков на дворе оказалось много. Даже Петька Цветок сам подошел к Типке и заявил:

— Я за Ленина!

Столь неожиданное решение Цветка скобари — сторонники большевиков — восприняли с большим одобрением.

— С-смотри больше не трепись! — предупредил его Царь.

— Кому ты говоришь-то? — поднялся на дыбы Цветок, обиженно удивляясь. — Ты что, не знаешь меня?

Фроська погладила Цветка по щеке и с явной укоризной взглянула на Дунечку Пузину, которая все еще сомневалась и стояла где-то посредине между Лениным и Керенским.

— А ты теперь кто? — осведомился Царь, когда к нему подошел, еще ничего не подозревая, Левка Купчик.

Ребята разъяснили вопрос Царя.

— Я за партию «Народной свободы», — заявил Купчик, отличавшийся большим упрямством, — я за Милюкова... за народ.

Общий и презрительный смех скобарей был ему ответом.

— Выгнать его со двора! — предложил кто-то из ребят-большевиков.

— Сам буржуй и за буржуев стоит, — добавил другой.

Купчик растерянно моргал глазами.

— Значит, ты кадет? — грозно спрашивал Царь.

Царь не собирался выгонять Купчика со двора. Понимал, что тот хотя и буржуй, но свой, житель Скобского дворца. Своих Царь не любил обижать еще с детства и запрещал это делать другим. И вдруг неожиданно для всех вперед вышел Ванюшка.

— Чего пристали? — с укоризной обратился он к скобарям. — Не хочет он быть большевиком... И я не хочу. Вот и все.

Смело стоял он перед ребятами, заложив руку за борт своей курточки, и с вызовом смотрел на Царя.

— Т-ты что же... по-прежнему за К-керенского? — хмуро спросил Царь, озадаченный выходкой Ванюшки.

В другое время и в другой обстановке Ванюшка промолчал бы, хорошо понимая, что теперь, когда Керенского открыто ругают и на митингах, и в очередях на улице, и во дворе, выступать в его защиту не безопасно. Да и сам Ванюшка не чувствовал к нему прежней симпатии. Но Ванюшка был зол на Царя и за Фроську, которая с появлением Типки снова забросила его, Ванюшку, и он с вызовом ответил:

— Да, за Керенского!

— Раздроби его, Царь! — послышались нетерпеливые голоса.

Ребята тесно сомкнулись, окружив Царя и Ванюшку. Оба, каждый вызывающе, глядели друг на друга.

Царь решил поспорить, уверенный, что в политике он сразу же положит Ванюшку на обе лопатки.

— П-почему министров-капиталистов Керенский не выгоняет? — спросил он таким тоном, словно в этом был виноват исключительно Ванюшка.

— Выгонит. — Ванюшка не сомневался.

— З-заводы и фабрики он рабочим не отдает. Почему?

— Отдаст.

— Не отдаст, он жадина! — подала свой голос Катюшка.

— Дуреха ты! — не выдержал Ванюшка. — Никакой он не жадина. Фабрики и заводы-то принадлежат фабрикантам и заводчикам и вовсе не Керенскому.

— Чтобы отдать, надо отнять, — четко выговаривая каждое слово, произнес Царь.

— Ну и отнимет. — Ванюшка не сдавался.

— А землю крестьянам он отдаст? — спросила Дунечка Пузина.

— Отдаст! Нужна ему земля...

— А зачем он войну затягивает? — строго сдвинув брови, спросил все время молчавший Копейка.

— А мы будем воевать до полной победы.

— Т-ты, что ли, будешь воевать? — улыбаясь, спросил Царь.

Кругом засмеялись, а Ванюшка побагровел.

— Подумаешь, хвастун ты, — презрительно сказал Ванюшка, — заслужил «Георгия», так и форсит. Я, может, попал бы на войну, два креста заслужил. И если попаду, то увидишь...

Царь тоже побагровел и сжал кулаки, но потом весело рассмеялся.

— Мало каши ел, — незлобно сказал он Ванюшке, — кишка тонка, чтобы воевать.

Ребята очень дружно засмеялись, а Ванюшка, не зная, что ответить, промолчал.

— Буржуйская у тебя натура, — попрекнул Ванюшку Цветок. — А еще в нашу партию пролетариев вступил. Гнать тебя надо в шею. Соглашатель!..

Ванюшка снова промолчал. К нему подошел Копейка и, отведя в сторону, предупредил:

— Царя ты не грязни. Он кровь проливал. Рану имеет.

На этом кончился митинг. Кончился полной победой Царя. Окруженный своими единомышленниками, Типка удалился, по-прежнему дружественно настроенный к Ванюшке.

Оставшись вдвоем с преданным ему Купчиком, Ванюшка тяжело вздохнул, и они побрели по улице.

Удивляла Ванюшку уверенность Царя в правоте дела Ленина. В школе было иначе. Там учителя стояли за Временное правительство, за Керенского и то же самое внушали ребятам. По этой причине Ванюшка и не менял свои взгляды.

Заглянув от нечего делать на двор Моторного дома, они удивленно покачали головами. Цветок уже был там. Слышался его звонкий, хвастливый голос.

— Мы теперича не скобари, а де-мо-кра-ты, — объяснял он соседям.

Почему ему в голову взбрела такая мысль. Цветок и сам не знал. Но выступал уверенно, с апломбом, готовый тут же и словами и кулаками доказать свою правоту.

— А мы? — обидчиво спрашивали гужееды.

— Вы тоже, — заверял их Цветок.

Почему «тоже», никто не понял.

— Значит, ты... демократ? — спросил Левка своего друга, как-то подозрительно его оглядывая, словно тот должен был в чем-то перемениться.

— Не-ет... — Ванюшка затряс головой.

Новое слово пугало своей неопределенностью.

Левка облегченно вздохнул.

— Значит, и я... не демократ?

Ванюшка снова отрицательно затряс головой.

— Как думаешь, врет? — поинтересовался Купчик.

— Конечно.

Ванюшка не сомневался, что Цветок врет. Однако в душе появилась обида — не только от Царя, но и от хвастуна Цветка он отстал, ничем не выделяется, доказать свою правоту не может, и стало ему совсем грустно.

НОВЫЕ ЗАБОТЫ И СТАРЫЕ ОГОРЧЕНИЯ

Царь по своей привычке не делал различия между скобарями. И на этот раз как ни в чем не бывало Типка подошел к Ванюшке и Цветку с ведерком клейстера, кистью и пачкой листовок и плакатов.

— Айда со мной расклеивать?

Кистью немедленно завладел Цветок. Ванюшка подхватил пачку плакатов, а Купчик услужливо взял ведерко с крахмальным клейстером. Не менее десятка скобарей изъявили желание помогать Царю. Был субботний день. Громко трезвонили церковные колокола. А по улице вдоль заборов шествовал Царь со своими помощниками.