- Нет, – шепчу, чувствуя себя беспомощной, как никогда. Мне безумно себя жаль, словно я безнадежно больна.
- Почему, Ангелиночка? – голос Татьяны смягчается, в глазах горит неподдельное ничем не прикрытое беспокойство. – Ты сама не знала, что в положении?
Отрицательно качаю головой, от чего распущенные светлые волосы змейками струятся по больничной наволочке.
- Ничего не понимаю, - бормочет Татьяна. – Если ты все знала, то…
Облизываю пересохшие губы. Мне мучительно стыдно. То, что я хочу сказать, не принято произносить вслух, но я не хочу обманывать ни себя, ни тренера.
- Не сказала, потому что… - запинаюсь, но ощущая крепкое пожатие пальцев Татьяны, нахожу в себе силы продолжить, – потому что… я не хочу его оставлять, - и опускаю глаза, не в силах смотреть в лицо Татьяне.
Судорожное движение ее пальцев все же заставляет поднять взгляд. Лицо женщины бледнее обычного, глаза тревожно блестят.
- Но как же…- шепчет она. - Ты хорошо все взвесила, Ангелина?
Я вижу, что мои слова произвели на женщину огромное впечатление.
Порывисто подавшись вперед, она сильнее сжимает мою ладонь.
— Это очень серьёзное решение, - Жарова заглядывает мне в глаза, а затем страстно продолжает: - Назад дороги не будет. Ты понимаешь это? Потом ничего не изменить. С этим придется жить!
- Да, я понимаю, – киваю, прикусывая губу. Все мое существо раздирает дикое желание разрыдаться. Дрожащей рукой откидываю в сторону упавший на глаза локон. – Я все решила. Я не готова стать матерью. Я хочу строить карьеру.
- Я понимаю твои чувства, милая, - серьезно откликается Татьяна. - Только вот… ты уже мама. Это, конечно, полностью твой выбор, но если ты избавишься от ребенка, поверь, ты будешь всегда помнить об этом. Считать каждый прошедший год, считать, сколько было бы твоему малышу лет, какой бы он был, какого цвета глаза и на кого похожа улыбка, - взгляд тренера сочувствующий и полон безграничного понимания.
Я вдруг осознаю, что она знает, о чем говорит. Никаких сомнений! Так может чувствовать только тот человек, который сам прошел через этот непростой жизненный этап.
Громко всхлипываю и прячу лицо в ладонях. Сквозь пальцы просачиваются соленые слезы. Мне кажется, я сейчас умру! Задохнусь… А, может, пусть так и будет?!
Пальцы Татьяны нежно проходятся по моей макушке.
- Максим должен знать, милая, – она терпеливо ждет, пока я тянусь к носовому платку на тумбочке, чтобы вытереть слезы. - Ангелина, он ведь тоже имеет право на этого ребенка.
Губы дрожат, но я упрямо бормочу:
— Это мое тело, только я могу решать.
- Ты права. Но и отец имеет право на то, чтобы… - Татьяна запинается, прежде чем продолжить, - знать. Как ты считаешь?
- Все так ужасно, – стону, стирая пальцами слезы.
В эти минуты я цинично жалею себя, но не ребенка. Не ту жизнь, что уже зародилась во мне.
- Ужасно? – усмехается Татьяна. Глаза женщины внезапно заволакивает болью. – Ужасно - это когда твой любимый человек настоятельно просит сделать аборт, а ты не хочешь - вот где трагедия всей жизни, Ангелина.
Глава 3
Ангелина
— Девушка, вы уверены? – невысокая молоденькая акушерка смотрит на меня с недоверием и сомнением. — У вас угроза была и кровить ещё может. Вам недельку полежать надо на сохранении под наблюдением врача. Срок небольшой – опасно, - предупреждает она.
В ясных голубых глазах плещется неприкрытое беспокойство.
Я отрицательно качаю головой, поскольку уже все решила.
- Останьтесь хотя бы до завтрашнего обхода, - девушка растерянно крутит в руке стетоскоп и потом, не выдержав, добавляет, обращаясь к тучной женщине, сидящей за столом у окна: — Любовь Михайловна, сегодня Станислава Владимировича уже не будет?
— Делать нечего главврачу, как в воскресенье ошиваться в больнице, - грубит в ответ женщина с короткой стрижкой цвета спелого баклажана.
Она размашистым почерком усердно выводит что-то в журнале учета, делая вид, что работает над документацией.
Упрямо тяну белый лист бланка в свою сторону.
— Мне уже лучше – правда, – почти шепчу, сжимая ручку так крепко, что побелели костяшки пальцев. – Все рекомендации могу выполнить и дома.
Любовь Михайловна фыркает и, ехидно улыбаясь, обращается к молоденькой коллеге, что еще не выгорела на работе, как спичка, в отличие от женщины, которой давно уже пора на пенсию.
— Пусть идет, куда хочет, раз головы нет на плечах, – бурчит женщина в возрасте, окидывая меня полным безразличия взглядом, после чего, совершенно не стесняясь, добавляет: — Кто-то годами ребёночка вымаливает, а кто-то по абортам бегает, словно семечки щёлкает. Потом приходят к нам и плачутся, на ЭКО выбивают направление.