Но сейчас я ощутила резкое торможение и ускорение за считанные секунды, стоило только встретиться с внимательными зелеными глазами…
— Данечка! — мама радостно поднимается и обнимает «Данечку», целуя в обе щеки. Снова ощущаю ее слишком теплое отношение к мужчинам из этой семьи, и оно неприятно сдавливает грудь.
— Добрый вечер, Марта.
Тон парня кажется вежливым, но я улавливаю боковым зрением, как слегка кривится его лицо, а руки не обнимаю маму в ответ.
— Папа, — он подходит к Григорию Викторовичу и пожимает ему руку.
— Присаживайся.
И он садится прямо напротив меня, что заставляет напрячься еще больше. Чтобы вы понимали: во главе стола сидит его отец, по правую руку — моя мама, я — рядом с ней. Вместо того чтобы сесть по левую руку от своего отца, «Данечка» располагается напротив меня, на одно место дальше от Григория Викторовича. Может, здесь такие правила?
Лучше бы он сел рядом с отцом: пристальный взгляд напротив пробуждает нездоровую дрожь в конечностях.
Кажется, у меня руки начинают потеть, а сердце никак не желает успокоиться. Почему он глядит на меня? Любопытство? У меня нет сил рассматривать, какого оттенка его темные волосы, оценить ширину его мужественных плеч. Если бы волнение не накрыло меня, я бы снова посмотрела в его глаза и обвела бы взглядом контур полных губ — это единственное, что мне удалось ухватить за короткие мгновения.
— Предлагаю выпить, — Григорий Викторович прерывает затянувшуюся тишину.
— Разве есть повод? — раздается бархатистый голос.
— Воссоединение семьи — всегда повод.
— Воссоединение? Ты серьезно? Может, мы еще будем…
— Ты прав, Гриш, давайте выпьем, — встревает мама и подносит свой бокал к бокалу будущего мужа. «Родители» перебрасываются обеспокоенными взглядами. Григорий Викторович на мгновение расслабляет каменное лицо. Замечаю на лбу вздувшуюся венку, а левая рука, которая лежит на столе, сжимается в кулак, затем разжимается.
Прожигающие взгляды мужской половины, мамины нервные смешки и натянутая улыбка, которую она порой не в силах держать, мои дрожащие руки и чересчур напряженное лицо «Гришеньки». Атмосфера вокруг нас слишком накаленная, ощущаю это своей сверхчувствительной кожей даже под автозагаром.
Мы не чокаемся, как это принято, просто приподнимаем бокалы и выпиваем. Напиток игристый, чересчур сладкий. Мне хватает маленького глотка, чтобы больше никогда не пробовать это.
— Как прошел твой день, Даниил? — подает голос глава семьи.
— Отлично. В следующем месяце матч, готовлюсь, — расслабленно отвечает его сын.
— Ты заполнил бумаги?
— Нет, и не собираюсь.
— Даниил! Я просил…
— Я уже говорил, что у меня чемпионат, — голос парня внезапно становится жестче. — У меня не хватит времени и на футбол, и на твою фирму.
— Должно хватать, ты наш наследник.
— Отдайте моей «сестренке». Чем вам не наследница?
— Даня! — повышает тон Григорий Викторович. — Твое увлечение футболом длится слишком долго, нужно правильно расставлять приоритеты.
— Мне двадцать пять, пап, и я уже пять лет защищаю честь нашей страны. Ты опоздал.
Отец ничего не говорит в ответ сыну, а я чувствую себя лишней. Ощущение, будто я проникла на чужую территорию без разрешения и нагло подслушиваю. Странно, что он вообще спорит с отцом. Я не спорила, просто поступила на юридический, как советовала мама, а она зарезервировала место в своей фирме.
Почему он не сделает так же? Родители хотят для нас лучшего…
— Что у тебя здесь? — парень показывает на участок над верхней губой. Прикладываю туда пальцы и понимаю страшную вещь: автозагар смывается вместе с тональным кремом.
— Эльза, немедленно приведи себя в порядок! — почти командным тоном произносит мама.
— Рита, проводи Эльзу в личную ванную комнату, — приказывает глава семьи.
У меня будет личная ванная? Ладно, это потом выясним. Главное, сбежать отсюда и не ловить на себе презрительно-насмешливые взгляды. Женщина средних лет ведет меня в общую прихожую и провожает на второй этаж почти в самый конец коридора.
— Ваша комната, — говорит безэмоционально и уходит прочь.
Только сейчас облегченно выдыхаю, ощущая, что грудь больше не сдавливает напряжение и неловкость. Но мне все равно немного некомфортно в чужих стенах, в чужих красках и чересчур светлой комнате. Она просторная, есть даже выход на балкон, но почти белая, как и весь интерьер. Причем настолько, что я, кажется, не буду расставаться с солнцезащитными очками. За белой дверью справа нахожу ту самую ванную из слепящего мрамора, и в отражении вижу…