У меня не было мужчин до Хендрикса, но почему-то мне стыдно сказать об этом. Я хочу предстать пред ним уверенной искушенной девушкой, а не застенчивой девственницей, поэтому избавляюсь от шортиков, стягиваю футболку и поворачиваюсь к Хендриксу лицом.
Он смотрит полыхающим от страсти взглядом и нежно проводит мозолистыми от игры на гитаре пальцами по моей щеке. Скользит вниз к подбородку и приподнимает его.
— Я не могу контролировать себя рядом с тобой.
У меня из груди вырывается удивленный стон, поскольку все еще не понимаю и не могу поверить, как мужчина, столь мужественный и красивый, который может иметь любую из самых красивых женщин мира, так увлечен мной.
Хендрикс склоняется ближе, и я чувствую, как сердце вот-вот выскочит из груди.
Закрываю глаза, чувствуя жар его дыхания, и слегка приоткрываю губы.
У меня кружится голова, и я растворяюсь в предвкушении нашего первого поцелуя. А потом чувствую нежность его губ на своих, и острые электрические стрелы, пронзающие тело.
Колени ослабевают и я начинаю оседать на пол. Только сильные руки Хендрикса не дают упасть, а вскоре он сам становится передо мной на колени.
Лицом прямо к моему лону.
Хендрикс крепко сжимает рукой мою попку, аккуратно раздвигает другой нежные лепестки, и, наконец, пробует на вкус сладострастный бутон.
Тихий стон срывается с губ, и я теряюсь от нахлынувших никогда ранее невиданных ощущений.
— Ты похожа на карамель, — шепчет довольный Хендрикс. — Такая же сладко-соленая.
И продолжает «пытать» меня своим умелым языком. Повинуясь инстинкту, выгибаю спину и, схватив Хендрикса за волосы, прижимаю его голову к себе.
Меня охватывает какое-то безумие. Кажется, что умру, если оттолкну его.
Жар огненной лавой бежит по венам, и я, не выдержав, все же оседаю на пол.
Хендрикс подхватывает меня на руки и несет к кровати, кладет на нее и продолжает радовать своим ртом, пылающее жаром тело.
Стиснув простынь в кулаки, я изо всех сил стараюсь не закричать. Ни к чему сейчас разбудить и переполошить весь дом.
Но не выдерживаю, когда Хендрикс отправляет меня за грань, слегка прикусывая клитор зубами.
Протяжный стон все же вырывается из груди, но я успеваю приглушить его, заткнув рот подушкой.
Дрожу от кульминации и недостатка кислорода, но несколько секунд спустя отпускаю подушку и пытаюсь отдышаться.
Хендрикс же не теряет времени даром. Он скользит рядом и, прикусив мочку уха, шепчет:
— Теперь ты моя. Только моя… Навсегда.
Я выгибаю попку ему навстречу, чувствуя, как головка твердого члена выравнивается с входом в лоно.
— Скажи мне, Хоуп, как сильно ты хочешь меня, — обольстительно, но настойчиво шепчет Хендрикс.
— Я хочу тебя. Очень хочу…
— Но ты должна понять, — прерывает меня он. — Как только возьму тебя, пути назад уже не будет. Я стану твоим, а ты моей. Навсегда! И к черту последствия.
— Да… Я согласна… — едва могу выдохнуть в ответ.
Приподнявшись, Хендрикс располагается между моими бедрами и одним уверенным движением входит внутрь.
Я вскрикиваю, ощутив, что неземное наслаждение, испытываемое мной секунду назад, сменяется пронзительной болью. Тело противится вторжению и Хендрикс замирает, догадавшись, что я была девственницей и, давая время привыкнуть и расслабиться.
— Теперь ты моя, — слышу ликующий шепот Хендрикса.
Затем его шепот сменяется стоном, и он медленно начинает двигать бедрами.
Боль во мне постепенно сменяется удовольствием, но до конца она не уходит. Тогда Хендрикс, коснувшись твердого бугорка клитора, заставляет боль уйти, и мы отдаемся первобытному танцу.
Толчки Хендрикса становятся более жесткими и быстрыми, я же задыхаюсь от неземного удовольствия и впиваюсь ноготками в его в плечи.
Так хочется прокричать его имя, но нельзя. Надо терпеть.
Только с каждой секундой это сделать все труднее. И вот минуту спустя, Хендрикс тихо рыча, входит глубоко в последний раз, изливаясь жаром своего наслаждения, и я следую за ним.