После этого я запретила себе думать и даже вспоминать о нем. Теперь моя жизнь была окончательно отрезана от него, и я не собиралась покидать пределы поселения каладжей ближайшие лет пять. Ведь если я была действительно ему нужна, он бы нашёл меня или хотя бы искал, а так... правитель Рлории забыл про меня, и хотя это ранило меня, я решила поступить также.
В поселении на меня часто поглядывали с жалостью, особенно, когда я снова пускалась в грустные воспоминания о былой жизни и роняла слезы в вышитый платок. Меня жалели, как молодую вдову, которая ждёт ребёнка, оставшуюся без защиты и покровительства мужа. Обо мне преувеличенно заботились все, ведь тут так было принято, если погибал муж, то вдова, а уж тем более мать, становилась как бы общей, и все, кто мог, помогали, поддерживали, подбадривали, и никто не оставался в стороне. Также было и с детьми, редко, но случалось, что погибали родители, и тогда за ребёнком следили все вокруг, либо просто брали на воспитание к себе. Пару раз мне даже пытались сделать предложение, не столько от того что я была красива, сколько из жалости что останусь одна. Конечно, я отказывала. Легенда пошла нам на руку, однако правду узнал Ановир, отец Мора и глава поселения. Он был в ярости от того, какая ему внучка досталась. Как мне стало известно, он очень скептично отнёсся к маме и даже не хотел пускать её в поселение, но потом, узнав, что у них есть ребёнок уже, смирился, и вот тут явилась я и принесла очередной подарочек. В общем, он отказался принимать меня, как внучку, и даже при встрече обычно презрительно оглядывал с ног до головы и здоровался будто бы с усилием. Пришлось смириться...
К родам меня готовили заблаговременно, и я хотя я ужасно нервничала из-за этого, ведь даже Илирия не смогла выносить ребёнка Вайгра, то куда мне. Она не была человеком, а чистокровной эльфийкой. Опыт Элиенн-дэви теперь казался несбыточным чудом. Однако доула (1), которая должна мне была помогать и которой я все же рискнула рассказать о своих страхах и сомнениях, выслушала меня и лишь покрутила пальцем у виска, сказав то же, что и когда-то Юоул-дэви: не забивать себе голову плохими мыслями, верить в себя и любить своего ребёнка. К тому же, как я узнала, роды здесь проходят не в здравнице, как было бы ожидаемо, а в Храме.
- Чтобы дети сразу получили защиту и благословление Идрэ, - пояснила мне доула. Я могла лишь на это пожать плечами, что тут скажешь ещё? Может оно так и есть.
Роды проходили в тишине, любой звук раздражал меня, и несмотря на то, что они были не быстрые, в умелых руках доулы и под её бдительным присмотром, что вела меня уверенно по этому пути, я даже местами наслаждалась процессом. Сначала я была напугана, боль охватывала меня обручами, сжимая и стискивая, высекая слезы, и я паниковала, не зная куда деть себя, своё тело и что делать. Однако доула попросила представить, что это командная работа, и сейчас мы вместе с ним, моим ребёнком, работаем заодно, и ему тоже не слишком приятно. После этого боль стала уже не так заметна для меня, мне хотелось облегчить ему эту нелёгкую миссию рождения. Также я чувствовала и порой даже замечала ту самую голубоватую энергию, что тогда поприветствовала меня около храма.
После рождения его я, тяжело дыша, наблюдала как доула, улыбаясь, положила мне на живот это странный комочек с ручками и ножками, который кривился и причмокивал. Она дала мне ткань, прикрывая нас обоих и как-то почти восхищённо выдохнула:
- Мальчик.
- Мальчик... - повторила я за ней, робко касаясь его и всё ещё не веря, что этот мальчик мой. Мой сын. Мой... Голубоватая энергия окутала нас с ним с ног до головы плотным коконом, обручем сжимая мою голову, почти до боли. Я поморщилась, и энергия тут же отступила, оставляя в моей голове лишь одно слово.
- Ингвар.
- Что, дорогая? - Доула наклонилась ко мне, пока я растерянно смаковала это слово, прижимая к себе сына, который внимательно прислушался к тому, что я говорила, причмокнул и тут же раскрыл рот, омрачая наше знакомство пронзительным криком.
- Его имя - Ингвар.