- Хорошо, - согласилась женщина, помогая приложить его к груди. Ощущения были конечно не самые приятные, но вполне терпимые. Меня медленно наполняло тёплое ощущение уюта, покоя и какой-то все возможности, захотелось прижать его к себе, защитить от всего, моего маленького малыша. Жаль, что Вайгр пропустил этот момент...
- О, Идрэ, - доула, собиравшаяся помочь мне, вдруг прижала руку ко рту и испуганно взирала на моё лицо.
- В чем дело? - Я освободила свою руку и потрогала лицо, вроде бы ничего не болело, и всё было на месте. Что же не так...
- Твои глаза...
- Что с ними? -Тревога ворвалась в мой разум, разрушив мир спокойствия и гармонии внутри меня.
- Они... они... они голубые.
- Но они и были такими, - облегчённо выдохнула я, но женщина лишь покачала головой, отходя от меня.
После того как меня обтёрли и проводили до дома, я расположилась с Ингваром на кровати. Она посапывал, сжимая крепко мой палец, а я улыбалась, рассматривая его лицо, касаясь его кожи и всё ещё не веря, как моё тело способно на такое - сделать человека, наделить его душой и родить. Это же такое чудо.
- Дорогая, - дверь тихо отворилась, впуская внутрь комнаты маму и Мора, я устало повернулась к ним. Они замерли на пороге, а потом переглянулись между собой.
- В чем дело?
- Твои глаза... - Мор растерянно сжимал букет цветов, который принёс мне и повторил тоже, что и Храме доула. - Они стали другими...
- Да что с ними? - Разозлившись, я потянулась в тумбочке и схватила зеркало, деревянная ручка удобно устроилась в ладони, когда я поднесла его к лицу. Они не врали, впрочем, как и доула. Мои глаза внезапно стали лазурными, сияющими, как у Мора и остальных каладжей.
- Да у тебя сегодня день рождения, - вдруг тепло произнёс Мор, присаживаясь на одеяло и касаясь ладонью моих волос. - Сегодня ты родилась, как мать этого мальчишки, как каладж, как женщина.
Я растерянно оглянулась на маму, она с улыбкой вытирала слёзы платком. Я повернулась к сыну. Да теперь нас ждал путь вдвоём... и этот путь начинался сегодня. Если честно, втайне я думала, что не справлюсь с этим, ведь ребёнок настолько хрупкое существо, которые было непостижимо для меня, а мне доверили его. Однако все оказалось проще, чем мне казалось. Каждая минута с ним, когда я, вглядываясь в его серьёзные серые глаза, была наполнена раем для меня. Правда уже в год стало понятно, что Ингвар не каладж и не человек, рос не по-человечески быстро, ел раза в три больше своих сверстников и неутомимо проверял мир и мои нервы на прочность.
Мой сын был рассудительным и спокойным, вряд ли оттого, что я с ним много разговаривала и рассуждала, скорее он был таким просто от природы. Порой мне даже казалось, что он такой маленький взрослый. Он все понимал и всегда внимательно слушал, что говорят ему другие люди. Слушал, запоминал, осмысливал. Он развивался быстрее, намного быстрее своих сверстников, опережая их в развитии, здоровье, росте и силе. На меня поглядывали озадаченно, смотря на не по годам развитого мальчишку рядом со мной и меня, больше из-за роста и комплекции походившую на девушку-подростка, и всем сразу становилось очевидно, что сынок пошёл явно не в меня. Почти у всех каладжей глаза были одного цвета: лазурного, иногда ещё зелёного - такая вот особенность. Мои глаза стали такими, потом что бог Идрэ принял меня и во мне просто проснулись корни каладжей, так мне объяснили, однако Ингвар же родился с серыми глазами, как у отца, да и ещё темными, как смоль волосами, ни разу не в рыжую меня. Этакий маленький воин. Да кстати, как раз к оружию он стал проявлять почти сразу большой интерес, а Мор только ещё больше разжигал в нем это и подталкивал к этому. Увидев в первый раз в его ручках кинжал, пусть и под присмотром Мора, я была возмущена до глубины души, но все же решила позволить ему это, однако после первого же пореза напрочь запретила любые подобные игры с оружием. Впрочем, Ингвар не сдавал позиций, он порой был упрям донельзя и мог просто брать меня измором, если он действительно чего-то хотел.
Единственное в чём Ингвар не торопился обходить других детей - речь. Он начал говорить куда позже положенного возраста, до этого предпочитая молчать, либо лепетать что-то на своём птичьем языке и полностью игнорируя любой повод вытащить из него хоть слово. Хотя книжки слушать он любил. Зато потом он как-то в один день встал из-за стола и сразу начал разговаривать длинными складными фразами, заставив всех за этим столом потерять дар речи. Ингвар был активным, любил бегать, скакать, играть в войну с другими мальчишками и мог пропадать из моего поля зрения, а потом спокойно отчитывать меня за то, что я за него волновалась. Он был мал и не по годам умён, схватывал всё так быстро, что учителя всерьёз поглядывали на меня, как на колдунью.