Как же Вайгр жалел о том дне, когда он, охваченный отчаяньем и гневом, выгнал её в метель! Теперь, по прошествии стольких лет, все, что ему оставалось, это просто вспоминать и иногда ронять скупые слезы о несбывшемся. Он предал её, доверившуюся ему, большому и глупому. Он любил её, а она - его, и она носила под сердцем его ребёнка и так отважно его защищала, но он не смог... не смог спасти их обоих... Да, даже если забыть, что это был его единственный скорее всего наследник, он просто жалел, что из-за его ошибки пострадала она, невинная, робкая, милая... Любимая... Вайгр готов был сейчас отдать всю империю и свою жизнь положить лишь бы вернуться в тот день, остановить себя, остановить её, переиграть всё по-другому. Чтобы по ночам ему в кошмарах не снились слова прислуги, что недалеко от его дома рыжеволосую бездыханную девушку забрал чёрный экипаж. Он примчался к той таверне, куда её привезли, но опоздал... не успел простится, её тело предали огню. Вайгр хотел сберечь её, чтобы она не погибла из-за его дитя, а в итоге... к смерти и привёл. Наверное, Эливар прав... странно, что он вспомнил об этом сейчас, но все же он прав. Он поступил бесчестно, и никакой его поступок не исцелит эту зияющую рану на его сердце, и не искупит его.
Кстати, о письме. Потянувшись, Вайгр вытащил письмо отца из кармана и развернул, ветер трепал грубую бумагу: «Ты вызван на Суд Чести. Жду так скоро, как сможешь. Бейнир»
Всю дорогу на корабле, где император под мороком плыл на свою родину, его не отпускал гневный вопрос: кто посмел? Мало того, что этой древностью мало кто пользовался, так и ещё мало кто вообще знал об этом, молодые не уважали Кодекс Чести, либо чтили его не слишком рьяно, а уж про Суд Чести уже все давно забыли, и тем более никто не спешил воспользоваться этим. Кто мог? Кто посмел? Добирался император самым обычным кораблём, разве что хорошо оплаченным и охраняемым, решив не привлекать к себе излишнее внимание.
По приезду его встретил мрачный отец, похлопавший его по плечу и пригласивший в дом. На все расспросы он уклончиво отвечал, что стоит дождаться суда, а не пороть горячку. Пока Вайгра кормили в окружении молчащего и как-то странно посматривающего на него семейства, он впервые за много лет ощутил себя не в своей тарелке. Сейчас дома была только одна из трёх его младших сестёр - Мина, из братьев было только двое Ларс и Оле, остальные были либо в море, либо давно покинули Остров Воинов. Мина, души в не чаявшая в брате и гордившаяся всем, что делал Вайгр, с младых ногтей, вдруг стала смотреть на него серьёзными, голубыми, как у матери, глазами и молчать. Вайгр поёжился, сестра стала старше, это верно, она больше не была милой девчонкой с косой, но не это заставляло его нервничать, а то, что она не смотрела ему в глаза и не отвечала на его вопросы. После трапезы он поймал её за руку, в тревоге заглядывая в её глаза:
- В чем дело?
- Если все это окажется правдой, я сильно разочаруюсь в тебе, - поведала ему младшая сестра и, больше ничего не говоря, покинула комнату, остальные молчали, видимо соглашались с ней. Сердце Вайгра сжало нехорошее предчувствие, поселившее на его лице пасмурное выражение лица и сдвинувшее брови на переносице в хмурую линию. Император повернулся к своему отцу, появившемуся в дверях:
- Жрецы на месте. Идём.
Вайгр шёл за отцом решительным шагом, готовый ворваться в гигантский зал, обвести всех этих подслеповатых стариков взглядом и громко вопросить: «Какого черта здесь происходит?». Однако зал, где обычно случались заседания совета жрецов, вдруг поумерил его пыл, и мужчина тревожно начал озираться. Зал был знаком ему, когда дано, когда он был ещё ребёнком, его удостоили чести, разрешив поприсутствовать на различных заседаниях и даже один раз на Суде Чести. Он навсегда запомнил это чувство страха и трепета перед грозными мужчинами, сидевшими за большим столом и неотрывно смотрящими на обвиняемого. Сейчас - на него. Кто знал, что он окажется там?