Рецензентов, оценивающих сборники стихов, часто упрекают в «голословности». К сожалению, избегнуть такого упрека трудно. Чтобы доказать свое мнение о книге новых стихов, надобно подробно разобрать несколько стихотворений, т. е. по поводу книжки, часто небольшой, написать чуть ли не большую статью; между тем рецензент обычно имеет в своем распоряжении всего небольшое число строк. Остается одно, чтобы читатели поверили, что эта работа — внимательный разбор отдельных стихотворений — произведена рецензентом, подписавшим свое имя, «дома», «за кулисами», и что он в отзыве собирает лишь свои окончательные выводы. Ручательством, что это было так, служит подпись автора и авторитет изданий, где рецензия напечатана. <…>
Марина Цветаева написала целую книгу «стихов к Блоку». Что же, Блок был хороший поэт, и о нем есть что сказать, в прозе ли, в стихах ли. Да и дело не в том, к кому стихи, а что за стихи.
Так книга начинается. Но ведь так продолжать можно и до бесконечности.
Это — не пародия, а из той же книги
И это оттуда же. А далее следуют не более не менее, как молитвы — к Блоку. Это не преувеличение, не иносказание, нет. М.Цветаева именно молится на Блока и молится словами православных молитв:
Или «подруге» Блока:
В том же тоне сообщается еще:
______
______
После этого — характеристики Блока, как «нежного призрака», «рыцаря без укоризны» и т. п., кажутся уже слабыми. Где тут, если «ангел» и даже «бог».
В общем стихи М.Цветаевой не плохи, именно — как мастерская стилизация под тон православных молитв. Но эта стилизация, которую человек верующий признал бы кощунственной, а la longue надоедает. <…>
По разбойничьему нраву большое сродство с П.Соловьевой имеет Марина Цветаева. Правда, все стихи ее книги помечены 1916 годом и из «Верст» исключены те совсем недвусмысленные «политические» стихи, какие имелись в одноименном издании того же автора, выпущенном из<датель>ством «Костры».[193] Стихи Марины Цветаевой о мщении и революции придется, таким образом, поискать в эмигрантских изданиях, которые, конечно, известны Госиздату. Однако и в госиздатовских «Верстах» осталась кой-какая закваска.
М.Цветаева «ужасная» греховодница.
Разбойная натура — натура широкая.
Вот уж поистине: когда черт стареется, он идет в монахи. Как известно, от греха до покаяния совсем недалеко. Нагрешила и — в церковь.
Церковь приводит Цветаеву в такое же умиление, как Шенгели и Соловьеву.[195]
Ну и, конечно, молитва:
Культ богородицы и церкви стоит в центре книги М.Цветаевой. Среди «Стихов о Москве» есть одно, которое мы с особым удовольствием предложили бы комсомолу распевать под окнами Госиздата в качестве серенады:
193
Что подразумевается под «недвусмысленными „политическими“ стихами» Цветаевой в ее сборнике «Версты» (М.: Костры, 1921) неясно. Стихи этого сборника к разряду «политических» отнести вряд ли возможно. Скорее всего, речь идет об «известных Госиздату» эмигрантских изданиях, как, например, ж. «Современные записки» (1920. № 1), где было помещено стихотворение «Чердачный дворец мой, дворцовый чердак…», ж. «Русская мысль» (София. 1922, № 8–12), куда вошли цикл «Дон», «С Новым годом, Лебединый стан!..» и др.
195
Шенгели Георгий Аркадьевич (1894–1956) — поэт, переводчик. Речь идет о стихах из его сб. «Раковина» (М.-Птг.: ГИЗ, 1922) и стихах П.Соловьевой из сб. «Последние стихи» (М.: ГИЗ, 1923).