— Куда уйти? — испугался Наруто. — Тебе не надо никуда уходить!
— Ева всего лишь неправильно выразилась. Нам надо просто немного прогуляться, мы давно не проводили время вместе.
Уж не знаю, поверили мне или нет, но вопросов больше не задавали.
— Что–то мне вдруг чая захотелось, пойду на кухню схожу, — прервал я установившуюся тишину.
— Сиди, я сам принесу, — Наруто подорвался с места, прежде чем я успел что–то сделать.
Кажется, Итачи хотел у меня что–то спросить, но я подозревал, что его вопросы мне совсем не понравятся, поэтому первым произнес:
— Расскажи мне, что тут творилось, пока я спал.
Оказывается, я прозевал все самое интересное. Хаширама снова победил Мадару, правда, от гор на том месте ничего не осталось, зато появилось подобие Леса Смерти с огромными причудливыми деревьями. Закончив разборки с заклятым другом, Первый смог вычислить того, кто использовал Эдо Тенсей и поймать преступника. Оказалось, что это Черный Зецу. Последний Акацуки попытался удрать, но так как состоял из клеток Хаширамы, то тот легко смог взять его под контроль.
Тоби тоже потерпел поражение. Какаши, после боя почти сутки провалявшийся без сознания, подробностей битвы не сообщил, но уверял, что Обито нейтрализован. Мангеке Какаши перестал работать, а значит, и парный теперь тоже не действует, и я даже представить не могу, что для этого надо было сделать.
Однако у войны были и положительные результаты. Впервые в истории Каге смогли договориться без скандала и заключили мирное соглашение, и не как обычно — всего лишь на бумаге, а настоящее. Кроме того, Хокаге сняла с Итачи обвинения, и перевесила всех собак на мертвого Данзо и вполне живых старейшин. Старички отпирались изо всех сил, и в конце концов получили лишь отставку и насильное отправление на пенсию в теплые края, а не шелковый шнурок. Может, самому исправить эту несправедливость и послать что–нибудь смертельное с наилучшими пожеланиями?
Так что Итачи теперь вполне официально был шиноби Конохи, хотя местные жители от него и шарахались, как черт от ладана, особенно те, кто жил в квартале Учиха. Но ничего, думаю, скоро привыкнут. А меня сейчас все почти официально считали реинкарнацией Рикудо Сенина и джинчуурики Десятихвостого. Похоже, никто так и не понял, что демона я не запечатал, а в некотором роде съел. Да уж, хороший из меня вышел джинчуурики — с таким трудом отхватил себе здоровенный кусок энергии, и теперь не могу им воспользоваться. Я сейчас не в силах ни одного дзюцу применить, настоящий инвалид, пусть и выгляжу целым.
— Сколько человек погибло? — спросил я, когда Итачи закончил рассказ.
— Четыре тысячи пятьсот сорок два.
Я помрачнел. По моим расчетам погибших по канону должно было быть около шестидесяти тысяч. Странно, что высшие силы до сих пор не явились наказать меня за самоуправство. Или то, что у меня почти половина тела отнялась — это и есть наказание? Тогда я слишком легко отделался.
— Ты не должен винить себя, — Наруто, принесший поднос со всем необходимым для чаепития, сел рядом.
— Винить себя? Даже не думал. Уж вы–то двое лучше кого–либо меня знаете, и давно должны были понять, что мне плевать на остальных людей. Меня беспокоит только то, насколько я изменил судьбу мира, и чем мне это грозит. Я вообще жуткий эгоист, и все, что я делал, служило только одной цели — заполучить риненган.
Итачи и Наруто вновь переглянулись с одинаковыми скептическими выражениями лица. Похоже, моим словам они не верят. Кажется, в их глазах я навсегда останусь самоотверженным героем, пострадавшим за правое дело. Эх, а мне ведь всегда больше нравились отрицательные персонажи, взять того же Локи из скандинавской мифологии, или например, Джафара из Алладина.
Наруто передал мне чашку чая и помидор. Странный набор, я в курсе, но Узумаки слишком хорошо знает мои вкусы. И помидор был точь–в–точь такой, как мне нравится — только с грядки, еще теплый от солнца. Жаль, что у меня еще третьей руки нет — нечем взять любимое печенье. Зато у Евы такой проблемы не было, и она обеими лапами нагребла вкусняшек и теперь сосредоточенно их жевала и сыпала крошки мне на колени. А потом сунула нос мне в чашку и начала лакать чай.
— Эй, это же негигиенично! — попытался одернуть я ее.
— Точно, — спохватилась Ева и совсем забрала чашку себе. — Нечего слюни в мой чай пускать.
— Наруто… — я повернулся к блондину. — Когда у меня будут дети, пожалуйста, напомни мне, ни за что не оставлять их под твоим присмотром.
Блондин смущенно почесал в затылке, виновато улыбаясь:
— Я говорил ей вести себя прилично, но она меня вообще не слушается.