Система самогендзюцу до недавнего времени работала, дай бог, на пять процентов от нормальной «мощности» чувств, потому что так было удобнее. Зато теперь она только мешалась, и без того увеличивая зашкаливающий эмоциональный всплеск. Пришлось ее отключить, но лучше мне не стало. Однако, кое–как успокоив сердцебиение, я решился выглянуть из–за подушки, за которой прятался от ослепительности Итачи. Дыхание снова перехватило, но я смог с собой справиться. — С-сделай шаг вперед.
Нии–сан послушался, а мне снова пришлось успокаивать ускорившийся пульс. Только минуту спустя я смог сказать, чтобы он еще немного приблизился. Прошла почти четверть часа, прежде чем он сумел подойти к моей постели вплотную. Я протянул ему руку, и понял, что никак не могу усмирить дрожь пальцев. Когда ладонь Итачи коснулась моей, я осознал, почему Хината постоянно в обморок падала при виде Наруто. Если ее постоянно так же плющило, то остается только посочувствовать бедняжке. Надеюсь, я со временем привыкну, а то придется систему самогендзюцу наизнанку выворачивать, чтобы эмоции притупляла.
Когда меня перестало трясти, и пульс в очередной раз успокоился, Итачи решился задать вопрос:
— Что с тобой?
— Эмоции вернулись. Я уже забыл, каково это, и сейчас все слишком… сильно. Ты просто спросил, как я себя чувствую, а у меня чуть сердце не выпрыгнуло от счастья слышать твой голос.
Еще полчаса спустя я решил, что привык достаточно, и можно попробовать встретиться еще с кем–то. Этим «кем–то» оказались оба Хокаге, которым не терпелось отругать меня за безответственность, которая в очередной раз едва не стоила мне жизни. Но прежде, чем Тсунаде успела открыть рот, дабы устроить мне выговор, я произнес то, что само просилось наружу.
— Вы великолепны, — с искренним восхищением произнес я.
Тсунаде запнулась на полуслове от такого неожиданного начала разговора. Но я не видел, какое у нее было выражение лица, потому что с того самого момента, как она вошла в комнату, не мог отвести глаз от того, что у нее пониже шеи. Серьезно не понимаю, как это я раньше спокойно мог не пялиться на ее грудь, подчеркнутую глубоким декольте? Сейчас она меня просто гипнотизировала, и оторвать взгляд было решительно невозможно.
— Выходите за меня, вы обе, — все тем же восхищенным тоном произнес я, не в силах решить, какая из восхитительных выпуклостей совершеннее — левая или правая.
— Ах ты маленький ..!
Слова Тсунаде прошли мимо сознания, потому что все мое внимание было полностью захвачено тем, как волнительно колыхнулась ее грудь от резкого движения. Только потом я сообразил, что это Хокаге попыталась кинуться ко мне с совсем не дружескими намерениями, но Хаширама ее удержал.
— Тсуна–чан, это не повод его убивать! Мальчик не в себе, он еще не выздоровел до конца. И вообще, вырезы на одежде у тебя действительно великоваты. Я давно хотел сказать тебе об этом, но ты уже большая девочка, сама должна все понимать…
Хокаге что–то отвечала деду, но я их почти не слышал, продолжая пялиться. Надо бы взять себя в руки и перестать, но что–то совсем не хочется. К черту все, сегодня мне можно, в качестве моральной компенсации.
— Очнись уже, — раздраженно рявкнула Тсунаде, щелкнув у меня перед лицом пальцами.
Пришлось отвлечься от увлекательного зрелища и нечеловеческим усилием воли перевести взгляд на ее лицо.
— В гневе вы еще восхитительней, Химе–сама, — я поймал ее руку и поцеловал. — Выходите за меня замуж, и я сделаю вас самой счастливой женщиной на свете.
Тсунаде отчетливо покраснела, но потом спохватилась и вырвала у меня свою руку.
— Соглашайся, — громким шепотом начал суфлировать на заднем плане Хаширама. — В твоем возрасте такими предложениями не разбрасываются. Мальчик, конечно, для тебя слишком молод, но он уже показал себя великим шиноби. К тому же не хотелось бы, чтобы род Сенджу на тебе прервался. Ты, как принцесса клана, должна обеспечить его существование и процветание.
Кажется, это стало последней каплей, и красная от гнева и смущения Тсунаде покинула помещение, чтобы немного остыть и не поубивать тут всех. Лишившись услады для глаз, я перевел взгляд на Первого. Поняв по моему враз просиявшему лицу, что сейчас тоже огребет свою порцию любви и восхищения, Хаширама скомкано попрощался и поспешил следом за внучкой.
Оставшись в одиночестве, я попытался взять себя в руки и успокоиться. А то что–то меня на любовь ко всему живому пробило, не к добру это. Следующим в мою комнату рискнул зайти Наруто. Я изо всех сил сдерживал свою неожиданную любвеобильность, поэтому не затискал его до смерти, а всего лишь слегка помял. Впрочем, не похоже, чтобы он был сильно против — отбивался как–то вяло, без энтузиазма. Подождав, пока я немного успокоюсь, Ева рискнула высунуть нос из печати на животе Наруто.