Итачи вышел из своей комнаты посмотреть, что тут происходит, и замер, шокировано распахнув глаза. Еще бы, вряд ли хоть кому–то могло прийти в голову использовать высокоуровневую технику, требующую просто запредельного контроля, только для того, чтобы украсить помещение.
В завершение я наложил иллюзию ночного звездного неба на окна и, уже рисуясь, щелчком пальцев зажег созданные из камня светильники в виде канделябров. Получилось внушительно. В этом мире не существует такого стиля в архитектуре, как готика, так что я, можно сказать, стал здесь его прародителем. Убедившись, что диван остыл, создал на нем несколько красных бархатных подушек, используя модифицированную технику теневого клонирования.
— Как тебе?
— Впечатляет. Никогда не видел, чтобы техники использовали так.
Я устроился на подушках и похлопал рядом с собой.
— Присоединяйся. Нам нужно поговорить.
На стене перед диваном я специально оставил прямоугольный участок стены ровным, и теперь под действием иллюзии он превратился в огромный экран, на котором я прокручивал кадры моих любимых фильмов под динамичную музыку. Причем старался избегать всяческих сцен сражений, потому что у профессионального шиноби большинство киношных схваток вызовет в лучшем случае недоумение, в худшем — смех. Многие сцены наверняка были не понятны Итачи, но он все равно прикипел взглядом к экрану. Впрочем, есть вещи, которые не зависят ни от времени, ни от мира. Например, любовь. Первым фильмом о любви, который мне вспомнился, был Титаник. Так что вскоре мешанина кадров сменилась сценами из Титаника под песню Селин Дион.
Наверно, покажется странным показывать наемному убийце такой фильм, но по сути это все было импровизацией, и ничего лучше придумать я просто не успел. Нужно было нечто, что можно понять без слов, и больше никаких идей у меня не было. Когда клип закончился, у Итачи были такие глаза… Он обычно старается не проявлять эмоции, но сейчас и его проняло. Или может, дело в том, что я почти машинально добавлял в музыку низкие частоты, из–за которых по спине бегали мурашки?
— Что это было? — наконец, спросил нии–сан, когда экран потемнел вместе с последним кадром тонущего ДиКаприо.
— Некоторое время назад я всерьез хотел заняться творчеством, — я пожал плечами. — Музыка, кино, литература… Я, наверное, смог бы провести тут культурную революцию. Но меня ведь не оставят в покое. Даже если бы я избавился от шарингана, все равно мои гены для некоторых будут представлять интерес.
— Понятно, — Итачи перевел взгляд на экран, будто все еще мог видеть на нем фильм.
При этом нии–сан выглядел так, словно решил для себя нечто важное. Что–то не понравился мне этот фанатичный огонек в его глазах, поэтому решил отвлечь брата разговором.
— Правда, потом мне захотелось стать бессмертным. И кое–чего я даже вроде бы добился, но лишь время покажет, получилось у меня или нет. Только вот и бессмертие мне нужно в основном для того, чтобы проверить, захочется ли мне лет через сто сдохнуть от скуки.
Итачи резко повернулся ко мне, похоже, шокированный таким поворотом. Есть у меня подозрение, что он за последние пять лет эмоций испытал меньше, чем за несколько часов после встречи со мной.
— А сейчас меня интересует вопрос, можно ли стать богом. Мы ведь потомки Рикудо сенина, а он почти перешагнул ту черту, что отделяет человека от бога.
Я активировал шаринган и погрузил нас обоих в гендзюцу, чтобы никто не мог подслушать то, что я собираюсь сказать.
— Итачи, ты не хочешь попробовать стать богом? Из всех четырех обладателей Мангеке Шарингана ты больше всех похож на Рикудо по характеру. Риненган на самом деле — эволюция шарингана. Насколько я понял, чтобы получить его, надо пересадить себе гены Сенджу. Вроде бы даже не обязательно глаз с риненганом, достаточно просто ДНК.
— Откуда… Откуда ты это знаешь?
— Это написано на плите Рикудо.
— Ты смог всю ее прочитать?!
— В некотором роде. Там еще написано о победе над Десятихвостым, но я сейчас не об этом. Образцы ДНК Хаширамы Сенджу есть у Орочимару, капитана Ямато, Тоби и Нагато. Также Тсунаде — последняя из клана Сенджу.
— Этого на плите быть не могло. Тогда откуда?.. — Итачи даже вцепился мне в руку, с болезненным вниманием вглядываясь в глаза.