— Может быть, вы меня помните?
Юноши переглянулись и напряглись еще больше.
— Не-ет, — протянул один, усеянный веснушками с головы до ног.
— А что было-то? — спросил второй, подобравшись.
— Да ничего, ничего! — Глаша почувствовала себя молодой учительницей, которую коварная директриса засунула в самый шальной десятый класс. — Вы, ребята, не беспокойтесь. Просто я тут с вами рядом загорала в субботу. Помните? Вот тут я лежала, на полотенце. Купальник у меня в клеточку.
— Я не помню, — сказал веснушчатый.
— И я, — подтвердили двое его приятелей.
«Вот, докатилась! — подумала Глаша. — Мне всего тридцать пять, а для студентов я уже — пустая порода. Шлак. Они на меня даже внимания не обратили. Софи Лорен скоро семьдесят, а за ней мальчики гоняются, как слепни за поцарапанным пальцем. Надо немедленно договориться с Кошмаровым о серии грязевых обертываний».
— А вот я вас помню, — неожиданно сказал тот из четверки, который сразу произвел на Глашу приятное впечатление.
У него были широкие скулы, твердый подбородок и смелые зеленые глаза под сбитой набок челкой. Наверное, девицы избаловали его вниманием, оттого он и держал себя свободно с незнакомой женщиной.
— Простите, как вас зовут? — улыбнулась ему Глаша, решив не тратить силы на остальных.
— Виктор Стрельников, — охотно сообщил тот.
— Вы наверняка уже студент, — польстила ему Глаша.
— Да, перешел на второй курс. А что?
Витя Стрельников поднялся на ноги, оказавшись на голову выше Глаши.
— Значит, память у вас хорошая.
— Вы что, из милиции? — испуганно спросил кто-то из оставшейся на одеяле тройки нервным голосом.
— Да вы что? Какая милиция? — рассмеялась Глаша. — Я референт в медицинском центре.
— Я знаю, — сказал Витя. — Я слышал, как вы говорили это тому типу, который рядом с нами пасьянсы раскладывал.
Глаша страшно взволновалась, но постаралась сдержать ликование.
— Из-за него я сюда и пришла, — с милой улыбкой сообщила она. — Знаете, что он придумал?
— Что? — заинтересовались студенты.
Теперь уже они все приняли вертикальное положение и стояли перед ней, не зная, какую принять позу. Глаша была в летнем костюме, а они почти голышом, это их смущало и даже немножко злило.
— Он сказал, будто бы я представилась ему врачом, предложила сделать бесплатный массаж и выдавила пару позвонков. Теперь он собирается получить инвалидность, а меня засадить в тюрьму.
— Да вы что, серьезно? — спросил Витя Стрельников, расширив глаза. — После того как вы ушли, он два раза купался, а потом играл в волейбол с телками.
— Я тоже видел, — неохотно признался веснушчатый.
— Ой, ребята! — Глаша прижала руки к груди. — Вы меня так выручите, если сможете все это подтвердить! Возможно, конечно, удастся поставить этого гада на место другими способами… Но мне бы хотелось подстраховаться. Я могу как-то с вами связаться? Обещаю, что сделаю это только в крайнем случае.
— Я дам вам свой телефон, — предложил Витя Стрельников, без всякого стеснения улыбаясь Глаше. Улыбка у него была простой и приятной. — А вы мне свой, хорошо?
— Конечно! Вот домашний, а вот рабочий. На работе я обычно до семи.
Глаша так обрадовалась, обнаружив свидетелей, что готова была расцеловать каждого студента в отдельности. Может, заплатить им? Студентам всегда живется плохо. Молодость пожирает не только здравый смысл, но и деньги в невероятных количествах. Впрочем, говорить сейчас о деньгах было уже как-то неудобно. «Вот если придется свидетельствовать против Дукельского, тогда предложу им вознаграждение», — твердо решила Глаша.
— Дукельский может поцеловать меня в зад! — сообщила она Кайгородцеву, ворвавшись к нему в кабинет.
И тут увидела Нежного. Он сидел в кресле, закинув ногу на ногу. Сидел и располагал к себе. Несмотря на дорогой костюм и умопомрачительно дорогие ботинки. Просто лицо у него было таким — располагающим. Несмотря на тернистый путь к достатку, его глаза не казались убитыми, как у большинства хозяев жизни, — они были живыми, любопытными и улыбались очень празднично.
— Ой! — пискнула Глаша. — Добрый день, я очень извиняюсь… Попозже зайду.
— Ничего-ничего, — всем корпусом обернулся к ней Нежный. — Вижу, у вас важная информация? Не стесняйтесь, давайте ее всю.
— Да?
— Еще раз, Глаша, и с чувством, — усмехнулся Кайгородцев.
— Дукельский может поцеловать меня в зад, — с расстановкой повторила та. — Он у меня в кармане.
— Кто такой Дукельский? — тут же поинтересовался Нежный.
«Интересно, у него глаза такие синие или это контактные линзы? — с любопытством подумала Глаша. — Цвет очень подходит к черным волосам. Хотя, может, у него и волосы пересаженные? Ему лет сорок с гаком. У половины мужчин этого возраста голова похожа на просиженный диван».
— Кто такой Дукельский? Это так… Просто рабочий момент, — не захотел рассказывать Кайгородцев и поглядел на Глашу со значением. Мол, ты не забывай, что я тебя покрываю. И меня не выдай.
«Что у этих мужиков за дурацкая дружба? — раздраженно подумала Глаша. — Один — хозяин, другой — наемный работник. Петя даже боится сказать ему, что Сусанна пропала. Дабы не бросить тень на подножье монаршьего трона».
— Хорошо, Глаша, я все понял, — кивнул Кайгородцев и отпустил ее одним росчерком руки в воздухе.
Она уже хотела было ретироваться, когда Нежный неожиданно ее остановил:
— Глашенька, а Петя вас очень хвалит.
— Да? — с глупой улыбкой спросила она, не зная, как на это реагировать.
— Да, я не обманываю — очень хвалит. Я даже подумал: может, сманить вас на другую работу?
— Какую? — продолжая улыбаться, полюбопытствовала она.
— Пойдете ко мне секретаршей?
— А у вас же Аня Волович!
— Аня больше со мной не работает, — вздохнул Нежный.
Как и все в центре, Глаша слышала сплетни, будто Аня Волович не просто секретарша босса. Или, вернее сказать, не совсем секретарша.
— Ну… Я подумаю, — неопределенно сказала она и дернула на себя дверь. — До свидания!
Выскочив в приемную, Глаша выдохнула:
— Фу-у! Почему вы, Раиса Тимуровна, не сказали мне, что у директора Андрей Васильевич?
Подвойская пожала могучими плечами и, уставив глаза в разбросанные по столу бумажки, ответила:
— Я подумала: а зачем говорить? Лишний раз попасться на глаза начальству никогда не помешает. Особенно девушке, у которой нет мужа или, по крайности, человека.
Глаша закатила глаза. Раиса Тимуровна мечтала найти ей человека с тех самых пор, как та пожаловалась на личное одиночество. Какой такой бес дергал ее тогда за язык? Эх, да что говорить! Отмечала вместе с коллегами Восьмое марта, нализалась и принялась себя жалеть. «Лучше бы я тогда свалилась под стол и затихла до утра», — думала она, глядя на Подвойскую. Впрочем, роптать было бессмысленно. Это только распаляло Раису Тимуровну.
Когда Глаша уже собиралась уходить, в приемной зазвонил телефон.
— Алло! — грудным голосом ответила Подвойская. Потом сделала большие глаза и, прикрыв трубку ладонью, сообщила:
— Глаша, это тебя. Какой-то молодой человек!
— Ну да! — не поверила Глаша. — Может, брат?
— Фи, — пробормотала Раиса Тимуровна. — Голос твоего брата я знаю, как голос своего брата. Держи скорее.
Глаша взяла трубку и сильно прижала к уху, надеясь, что так Раиса Тимуровна ничего не услышит.
— Глаша? Здравствуйте, это Виктор Стрельников. Мы сегодня разговаривали на пляже…
— Да, Витя, я помню, конечно, — зачастила Глаша, проглатывая окончания. — Вы хотите мне что-то сказать?
— Да. Я рассказал о нашем разговоре отцу, он отрицательно отнесся к тому, чтобы я давал показания в суде.
— В каком суде, Витя? — воскликнула Глаша. — Нет еще никакого суда. Просто этот тип, его фамилия Дукельский, угрожает нашему директору. Я всего лишь хочу сказать ему, что у меня есть свидетели. И он тогда отвяжется. Я вам заплачу!