Ноги сами привели меня к футбольному полю. Я привычно уселась на трухлявый пень на его границе и стала бездумно смотреть на пустое поле. В этот день даже мальчишки не гоняли по нему мяч. Всем все приелось. Так подумать, где они могли быть – немного вариантов: срывали грецкие орехи в надежде, что те созреют уже дома; играли в карты в каком-нибудь корпусе или развалившись на траве за одним из них; крайний и самый неправдоподобный вариант – рванули на арбузное поле.
Все это сейчас было неважно. По крайней мере, для меня. Я уже прекрасно понимала, что мне не удастся очаровать ни одного из них. А ведь когда я ехала в этот лагерь, то воображала, как в кого-нибудь влюблюсь. И даже позволяла себе помечтать, что кто-нибудь – ну хоть кто-нибудь! – влюбится в меня. За всю мою жизнь в меня влюблялся мальчишка всего один раз: в детском садике. Звали его Стас. Был он ужасно толстым, с молочной кожей и бледными глазами. Он все таскался за мной по пятам и повторял, что, когда вырастет, женится на мне.
Я пошла к карусели – «гигантским шагам». Даже и она стояла без дела. Да что там, весь лагерь словно вымер. Уцепившись за палку, смирно висящую на толстой веревке, словно поджидающую именно меня, я пошла по кругу, разгоняясь все быстрее и быстрее. Наконец мои ноги оторвались от земли, и я полетела. Карусель время от времени едва слышно скрипела, а я наматывала круг за кругом, изредка отталкиваясь от земли. Я будто перепрыгивала – нет, перелетала! – через глубокие пропасти.
Не сразу заметила, что к карусели подошел Денис и присел на корточки, наблюдая за моим полетом. Когда я остановилась, предоставляя ему возможность полетать в свой черед, он покачал головой:
– Да не, ты качайся. У меня от такой голова кружится…
Но вообще-то я и сама уже накачалась. Трава на футбольном поле была выжженная солнцем и вытоптанная. Бело-желтая солома. Я присела на нее рядом с Денисом, справляясь с головокружением.
– Ты чего здесь совсем одна? – спросил Денис. – А подружки где?
– Ты про Наташку? – ляпнула я и тут же пожалела: Денис покраснел и опустил голову. – Ты тоже один. – Я не знала, что сказать, чтобы сгладить неловкость. Наверное, нужно было как-то перевести разговор на другую тему, но я тогда не была еще знакома с такими тонкостями человеческого общения – была толстокожа, как бегемот, и излишне прямолинейна.
– Парни за арбузами рванули, – признался Денис. – А я утром натаскался, что-то больше не хочется.
– Я так и думала, – кивнула я. И мы замолчали. Разговор не клеился. Вообще ничего не клеилось в этом лагере. От послеполуденной жары воздух на поле словно шел легкими волнами. Да и само солнце, казалось, чуть-чуть покачивалось в небе, будто секундная стрелка часов с почти севшей батарейкой.
Вдалеке, на другом конце поля, из сливового сада вышла тоненькая фигурка и быстрым шагом направилась в сторону корпусов. Спустя секунды вслед за ней появилась другая и направилась к нам. Я уже знала, что за этим последует: рассказ о любовных приключениях в гуще деревьев.
Однако приблизившийся к нам Костик, увидев Дениса, сбавил скорость и подошел к нам совсем расслабленной походкой. Его худые руки широко взлетали при каждом шаге, словно ему не хватало воздуха, и он старался загрести его как можно больше.
О своих подвигах он нам рассказывать не стал. Окинув нас, по-прежнему сидящих на траве, с высоты своего роста оценивающим взглядом, он, видимо, решил, что мы неподходящие кандидатуры. Вместо этого, чуть прищурившись, спросил:
– А где все?
– За арбузами погнали, – ответил Денис.
– М-да… – Костик неожиданно присел рядом с нами на траву. – Жадничать среди такого изобилия – это, друзья мои, нонсенс. – Он улегся прямо на траву, подложив руки под голову. – Скажу больше: это кощунство. – Он слегка поменял позу, лег на бок, опершись головой на согнутую руку, чтобы солнце не било в глаза. – «Скупого рыцаря» проходили? – Не дожидаясь нашего ответа, заключил: – Вот это оно самое и есть.
– Наверное, они считают, что заслужили… – предположила я.
– Кто? – Костик посмотрел на меня. Его ресницы были белесыми, отчего казались заиндевевшими. – А… ты о наших… Да не, я имею в виду работников лагеря. Мне-то, собственно, по фигу, меня сюда отчим сбагрил. Уже которое лето здесь загораю. Это чтобы я без дела не шлялся. Так вот, я об этих арбузах столько мечтал, что в конце концов устал мечтать и перестал. Так с любой мечтой. Если мечту не подкармливать время от времени сладким сочным кусочком – она просто умирает от голода.