И вдруг все изменилось. Появились частные фирмы. Управлять банками стали двадцатилетние, сроки карьер сократились вдвое, втрое. Молодые люди завели себе дорогие машины, поездка за рубеж перестала быть событием, став рабочей нормой: в неделю приходилось вылетать или выезжать в две-три страны, без возвращения домой и многодневных оформлений выездных документов.
Одни приспособились или приспособили жизнь для себя, другие остались без работы, они могли делать только одну привычную работу, а если таковой не оказывалось, другую они делать не могли. Старшее поколение не могло переменить профессию, потому что не умело переучиваться. Одни молодые могли работать по двадцать часов в сутки, другие не выдерживали и восьми. Из девок моего поколения, с которыми я училась в школе, одна открыла частную нотариальную контору, одна стала брокером на бирже. Это из семнадцати. Остальные торговали цветами, консервами, сигаретами, работали медицинскими сестрами, учительницами, участковыми врачами, бухгалтерами. Из пятнадцати ребят двое погибли — один в Абхазии, другой в подъезде своего дома, один торговал подержанными автомашинами, двое сидели в тюрьме, один стал милиционером, двое инженерами, сейчас сидели без работы, еще двое стали наркоманами, и только один, химик по образованию, купил две химчистки-прачечные, ездил на «Мерседесе-930», построил трехэтажную дачу и купил пятикомнатную квартиру.
Я смотрела на Заместителя. Он, вероятно, был из удачливых, спокойный, неторопливый.
Первое, что я даже не услышала, а почувствовала, — какое-то изменение в голосах, они не стали говорить громче, появилась многозначительность, увеличились паузы. Что-то изменилось в выражениях лиц. Один усмехнулся, на лице другого явно выразился преувеличенный интерес к обсуждаемому. Я стала слушать очень внимательно.
— На переходе в Дуржан намечается ЕГН прихода двадцать пятого июля, — сообщил Ржавичев.
Директора смотрят на меня. И мне ничего не оставалось, как спросить:
— Это точно?
— Капитан дает нотис на двадцать пять.
— Что у нас по харе? — спросил Заместитель.
— Хара бигенгует объекты, — ответил Ржавичев.
— Когда закончится бигенгование? — поинтересовался Заместитель.
— Высокая вода до двадцати семи.
— Что дальше? — Заместитель задавал вопросы быстро и мгновенно получал ответы.
— Идет за объектом в Какинаду.
— Что с демориджем по Джамрату?
— Фрахтователи затягивают.
— Какие меры предлагаете принять?
— Поменять на диспог.
— Один диспог за деморидж маловато будет. Предлагаю добавить стании и запросить два диспога.
— Категорически не согласен. Стания сакшн нужна, — заявил Ржавичев.
Директора едва сдерживали смех. Но Заместитель был серьезен. Я сама не заметила, как стала мысленно писать его с заглавной буквы.
— Мнение юриста? — спросил он.
— Я считаю, что пиендай с лхойдом нас поддержат.
И тут я окончательно поняла, что меня разыгрывают.
— Кто за то, чтобы станию оставить себе? — спросил Заместитель.
Проголосовали трое директоров.
— Кто за то, чтобы добавить станию к двум диспогам?
Проголосовали двое директоров и Заместитель.
— Мнения разделились, — подвел итог Заместитель. — Решение за президентом.
Теперь все смотрели на меня. Только один сидел потупив голову, у него, как у школьника, краснели уши. По-видимому, это был Нехорошев.
Я знала, что отвечу, и поэтому не торопилась. Я всматривалась в лица директоров. Заместитель мне улыбнулся. На лице Ржавичева читалось почтительное ожидание моего решения. Бессонов едва сдерживал усмешку, во взгляде юристки была даже жалостливая снисходительность.
— Очень интересная дискуссия, — начала я. — Считайте, что попытка повесить мне лапшу на уши не удалась. Вы, как плохие актеры, все время переигрывали. В следующий раз отрепетируйте более тщательно. Мои школьники, готовя розыгрыш, подходят серьезнее.
— Вы о чем? — спросил Ржавичев. — Простите, я не понял.
— Я вам объясню отдельно. Все свободны.
Все вышли из кабинета. Я продолжала сидеть, на мгновение показалось, что у меня отнялись ноги. Мне хотелось одного: пройти в комнату отдыха, лечь на тахту, укрыться пледом и уснуть. Не у одной меня такая особенность. Когда переживаешь стресс и вроде бы надо действовать, принимать решение, большинство людей хочет лечь, уснуть и забыть о неприятном. Потом — будь что будет, но сейчас нужна передышка.