— Остановитесь здесь, — попросила я его.
— А почему не к подъезду? — спросил он.
— Я не хочу, чтобы соседи считали меня валютной проституткой.
— Сейчас нет валютных, — пояснил Коля. — Берут и в рублях, но по курсу доллара, естественно.
— По личному опыту знаешь?
— От знакомых. Я, как только мне исполнилось восемнадцать, сразу женился. Боялся СПИД подхватить. Но сейчас в этом бизнесе цены очень упали. Конкуренция. Украинские дивчины цены сбивают. Для них сто долларов — деньги.
«Для меня тоже, — подумала я. — И очень большие».
Часть ночи у меня ушла, чтобы погладить выстиранные матерью кофты, блузки, шорты Анюты. Кое-что пришлось подштопать. Бедность, конечно, не порок, но и радости не доставляет. Мне повезло. Когда Анюта начала взрослеть, молодежная мода переменилась, и джинсы, майки, свитеры, кроссовки стали униформой для подростков. Но года через два мне придется туго, когда потребуются туфли, сапоги, кожаные юбки.
Я легла в три ночи, встала в шесть, в семь подняла Анюту, и мы начали собирать вещи.
— Не набирайте много, — предупредила мать. — Самим придется таскать.
— На вокзал я отвезу вас на машине, — успокоила я мать.
— А какая марка? — спросила Анюта.
— «Мерседес-190Е».
— Жаль, что никто из девчонок не увидит, на какой машине я уезжаю. Ладно, выйду замуж за какого-нибудь крутого и буду ездить только на «мерседесе», ну, может быть, на «опеле».
— Не будешь. У тебя две тройки. Крутые на троечницах не женятся.
— Ну, мать, у тебя и взгляды! Нашу соседку Люську из девятого класса исключили, а за ней приезжает парень на «альфа-ромео». Замуж берут не за пятерки, а за красоту и обаяние. Я смотрюсь очень даже ничего и очень обаятельная. Я в первой пятерке красавиц школы.
— У вас пятибалльная система?
— И десятибалльная тоже, чтобы было меньше интриг.
— А учительницы тоже разбиты на пятерки и десятки?
— Да, — подтвердила Анюта. — Ты в десятке. Между восьмым и девятым местом.
— А кто на первом? И кто эти места определяет?
— На первом твоя подруга Римма. А определяют мальчишки-выпускники. Хотя странный у них вкус. Римма не отвечает международным стандартам: задница у нее ниже коленок, грудь — как у дойной коровы. Нет, не понимаю я пока мужчин.
— Идите завтракать, — позвала мать.
Мать приготовила мне и Анюте привычную яичницу с колбасой. Закупала продукты и готовила мать. Не знаю как, но ей удавалось уложиться в свою зарплату старшей медсестры. Моя зарплата и случайные подработки откладывались на летний отдых и самые необходимые покупки. Включая телевизор и открывая холодильник, я всегда боялась, что однажды экран не засветится, а холодильник окажется размороженным. На деньги, которые я получила от отца, я купила когда-то телевизор и холодильник. И в будущем ничего хорошего не просматривалось, на увеличение зарплаты учителям я не рассчитывала, а в чудеса не верила. Боже мой, какая тоска откладывать годами деньги на мебель, на хороший утюг, на видеомагнитофон. Молодые учительницы мечтали найти работу в преуспевающей фирме, выйти замуж за преуспевающего бизнесмена. Я тоже мечтала, но после тридцати стараюсь об этом не думать.
О том, что случилось в эти три дня, я тоже стараюсь не думать, чтобы не сглазить.
Я уже давно жила по принципу: делай все, что можешь, и будь то, что будет.
— Синий «мерседес» у подъезда, — сообщила Анюта, выглянув в окно.
Пока Коля помогал грузить вещи, Анюта прохаживалась возле машины, поглядывая на окна, надеясь, что подруги увидят, на каком автомобиле она уезжает, но подруги в это раннее утро еще спали.
Мать села на переднее сиденье. Все эти дни она не спрашивала об отце. Если бы я рассказала, она могла бы высказать свое мнение, но ее мнение меня не интересовало.
На вокзале Коля взял носильщика, который внес вещи в вагон. Я попыталась расплатиться, но Коля сказал:
— Не надо. Фирма оплатит. — И потребовал у носильщика квитанцию, которой у того не оказалось.
— Потеряешь работу, — спокойно сказал Коля на возражения носильщика о его жлобстве.
Уже в вагоне мать напомнила мне:
— Я жду тебя через неделю.
— Не жди, — ответила я ей. — Я или буду помогать отцу, или пойду торговать овощами, иначе мы эту зиму не сведем концы с концами.
— Ну, а за помощь-то он тебе платить будет?
— Мать, — сказала я ей, — если бы ты заболела, неужели бы ты платила мне за то, что я ухаживаю за тобой?
Мать не нашлась, что ответить.
Я попрощалась, и мы с Колей пошли к платной стоянке, на которой Коля поставил «мерседес». Носильщик прибежал, когда мы выезжали.