Водитель отпустил мою руку. Не сразу, несколько секунд он переваривал полученную информацию.
— Не дети, а сын, — наконец сказал он.
Водителю было под сорок, значит, сын уже в старших классах. Я знаю всех старшеклассников.
— Вениамин Бобков из десятого?
— Ну считай, теперь в одиннадцатый перешел.
— Не очень он у тебя по математике. Не в первой десятке. Ну, извини, больше хлопать не буду.
— А ты что, математику преподаешь? — спросил водитель.
— Преподаю.
— Ладно, садись. Довезу.
— За сколько?
— Ни за сколько. Мне по дороге.
Некоторое время мы ехали молча. Ленинградское шоссе в эти утренние часы еще не забито машинами. Я курила немного — четыре-пять сигарет в день, пачки мне хватало дня на четыре, могла бы позволить себе и хорошие сигареты, но я курила «Пегас» — курево люмпенов и пенсионеров. Плохая сигарета — это как кратковременная боль, слишком часто испытывать не хочется. Но за сегодняшнее утро я уже пережила два стресса.
— Можно я закурю? — спросила я водителя.
— Можно.
Я достала «Пегас». У Бобкова в лотке рядом с рукояткой переключения скорости лежала пачка «Мальборо». Он молча протянул мне сигареты, мы по очереди прикурили от прикуривателя.
— А как ты узнала, что я — Бобков? — спросил он.
— Сын на тебя похож. Такой же здоровый.
— Это есть, — улыбнулся Бобков. — Оттянуться может. Значит, ему по математике дополнительно заниматься надо? Ты сколько за урок берешь?
— Пятьдесят.
— Не много?
— Так я за час беру, а ты — за двадцать минут.
— А бензин? А амортизация машины?
— У меня то же самое: еда, одежда и амортизация нервной системы.
— Ладно, я согласен.
— Тогда считай, что ты первый урок оплатил.
— А ты деловая!
— Не очень, — честно призналась я. — Деловые — богатые.
Бобков развернулся, подвез меня к зданию института и сказал:
— Дай Бог здоровья твоему отцу.
— Спасибо.
Мне Бобков уже почти нравился. Мне легко понравиться.
Больше часа я выстояла в очереди, чтобы узнать, что отец уже не в реанимации, а в обычной палате.
Я шла по коридору и вдруг увидела Гузмана. Моя мать когда-то работала у него операционной сестрой. Гузман, ровесник моего отца, стоял в окружении молодых мужчин. Я услышала фамилию своего отца и поняла, что это он вызвал Гузмана. Мужчины были хорошего роста, перекрывали невысокого Гузмана, и я видела только их крепкие и хорошо подстриженные затылки и их спины в льняных и шелковых летних костюмах.
— Илья Моисеевич! — позвала я.
Мужчины расступились. Гузман взял меня за руку и представил:
— Это Вера. Дочь Ивана Кирилловича.
Я оказалась в центре. Все рассматривали меня, но я не могла рассматривать всех. Трое мужчин от тридцати до тридцати пяти лет, наш контингент, как говорила Римма. Двоих я почти не запомнила, потому что смотрела на третьего. Говорит, блондинкам нравятся брюнеты. Я блондинка, но мне может понравиться и брюнет, и блондин, и рыжий, и высокий, и среднего роста. Главное, чтобы я почувствовала в нем мужчину. Такой сейчас смотрел на меня. Мне нравилось, что он хорошо выбрит, мне нравились его серо-синие глаза, одного цвета с рубашкой, которая виднелась под вишневым пиджаком. В его лице не было ничего лишнего, как, наверное, и в его теле с плотными плечами спортсмена и без единой складки жира на животе.
— Вера, — сказал Гузман, — есть проблемы, но все не так уж и плохо. Ты мне вечером позвони, и мы обсудим эти проблемы. Мой телефон сохранился?
— Конечно, — ответила я. Мать поздравляла Гузмана по праздникам.
— Извините, я должен идти, у меня через сорок минут операция. — И Гузман пошел, уверенный, что перед ним расступятся. И они расступились и снова сомкнулись. Я почувствовала беспокойство. Меня рассматривали женщины. Одна совсем молодая, моложе меня, другая — за сорок, рыжеватая, с веснушками. Они рассматривали мои волосы, стянутые в пучок, мою кофточку, мои стоптанные босоножки снисходительно: я им не конкурентка, я первоклашка среди прим. Я посмотрела на него, понимая, что он здесь главный. Я хотела, чтобы он сказал: «Успокойся, дорогая. Я рядом». Но он сказал:
— Примите наше сочувствие и будьте уверены, что для вашего отца и нашего шефа мы сделаем все возможное и даже невозможное. Уже к вечеру из Лондона доставят самые лучшие лекарства.
Вероятно, он сказал все, что хотел сказать, слегка наклонил голову и пошел к выходу. К нему присоединились двое мужчин, они были выше его, но он занимал больше пространства — широкой спиной и мощными ягодицами. Я, еще учась в школе, заметила, что таких ребят с мощным задом трудно свалить в потасовках и они незаменимы, когда надо таскать школьные шкафы. К мужчинам попыталась пристроиться молодая женщина, но она замешкалась и вынужденно пошла сзади, иначе они заняли бы весь коридор.