Хотя я и не думала, что можно «почувствовать», как кто-то смотрит на тебя, а вдруг его глаза Роуэна сосредоточены на моей заднице?
Потом я споткнулась о ступеньку.
— Воу, ты в порядке?
Его руки были на моих бедрах, и жар чуть опять не сбил меня с ног. И все же он был позади меня, и что-то инстинктивное внутри подсказывало, что этот человек не даст мне упасть.
— Прекрасно, — прохрипела я.
Он не отпустил меня. Не сразу. Мы задержались там, с его руками на моей талии. Мы могли бы задержаться там намного дольше, если бы Мэгги не заскулила в знак протеста где-то позади.
Мы зажали бедную собачку на лестнице.
Я пошевелилась, оказавшись на свободе, Мэгги прошмыгнула мимо меня и, виляя хвостом, ждала нас обоих наверху лестницы.
Я почесала ей затылок, проходя мимо, направляясь в комнату для гостей на нетвердых ногах.
Светильники на полу загорелись от движения, бра на стенах уже включились. Фотографии за последние пять лет висели на стенах в коридоре. Я возле пекарни, до того, как ее переделали, позирую с табличкой «продано». Различные групповые снимки Тины, Тиффани, Фионы и меня. Ансель тоже, когда приезжал в гости. Это была моя тщательно продуманная хронология жизни, в которой заметно отсутствовали большие фрагменты. А именно — детство.
Я не знала, осматривал их Роуэн или нет, потому что не оглядывалась. Я не доверяла себе.
Гостевая спальня находилась рядом с моим кабинетом, и из ее окна открывался вид на мою обширную собственность, пока ее не захватывали суровое морские волны.
Я постаралась обставить дворик в том же винтажном стиле, что и остальную часть моего дома.
— Итак, здесь есть ванная, — я вошла, включила свет, проверила, есть ли там полотенца, хотя и знала, что есть.
Душевая кабина была облицована лесисто-зеленой плиткой. Насадка для душа была из матовой стали, как и все другие приспособления.
— Здесь запасные зубные щетки, — я открыла ящик в туалетном столике, указывая на новые щетки, вместе с различными мини-версиями моих любимых туалетных принадлежностей. Все, что может понадобиться человеку, ночующему в моем доме.
Мне нравилось быть хорошей хозяйкой. Мне нравилось отделять себя от своего детства настолько, насколько это было возможно.
С этой мыслью я захлопнула шкафчик и вышла из ванной, направляясь к лампе, стоявшей на прикроватном столике.
— Телевизор, — я указала на большой шкаф у стены. — Там, внутри. Пульт в ящике, — я похлопала по кровати с плюшевым зеленым бархатным одеялом и декоративным изголовьем. — Свежие простыни. Думаю, все, что тебе может понадобиться.
Я была так поглощена выполнением своих обязанностей хозяйки — или, может быть, я цеплялась за них, чтобы не сосредотачиваться на Роуэне, — что не заметила, как он на меня смотрит.
Его руки были сжаты по бокам так сильно, что выступали жилы на предплечьях. Его поза была жесткой, напряженной. Выражение его лица можно было описать только как голодное.
Прожорливое.
И я была тем пиром, которого он жаждал.
Мои пальцы впились в внутреннюю сторону ладоней. Потребность пульсировала между ног.
— Нора, — он выдавил мое имя, как будто боролся за контроль. — Тебе нужно выйти из этой комнаты прямо сейчас.
Мои колени дрожали. Я осталась как вкопанная на месте.
— Почему? — спросила я тихим шепотом.
Он сглотнул. Заметно. Я наблюдала, как его кадык подпрыгивал в такт движению.
— Потому что я с тобой в одной комнате. Где есть кровать, — он кивнул на кровать, о которой шла речь. — Потому что твои щеки раскраснелись, потому что я мечтал узнать, какие у тебя губы на вкус. Потому что я, блять, едва могу контролировать свою потребность заявить на них права. И попробовать.
Святое. Дерьмо.
Он только что это сказал?
Да, он только что это сказал. Я находилась не в своем теле.
Шагнула вперед на трясущихся ногах.
Тело Роуэна заметно напряглось еще больше при моем приближении. Его челюсть была гранитной.
— Нора, — предупредил он.
Его низкий хриплый голос был для меня как гребаная кошачья мята.
Не знаю, чего я добивалась, продолжая приближаться к нему. Я не была инициатором. У меня не было сексуальной уверенности. Конечно, я лелеяла множество фантазий, в которых у меня была сексуальная уверенность. Где я не боялась брать на себя ответственность, позволять себе верить, что я желанна для всех без исключения мужчин.
Но я бы никогда не воплощала эти фантазии в жизнь. Я никогда не была с мужчиной, с которым ощутила себя в безопасности, дабы исследовать эту часть себя. Ни с кем из моих бывших. Особенно не с мужчиной, за которого я согласилась выйти замуж.
Но Роуэн… Человек, которому я едва сказала два слова за последние сорок восемь часов… он заставил меня так себя почувствовать. Желанной. Сильной. Мужчина выглядел так, словно мог разлететься вдребезги от того, что он не может себя себя в руках.
— Тебе не нужно ничего контролировать, — сказала я, останавливаясь в нескольких дюймах от него. Мои босые пальцы почти касались его носков.
Он выпрямился, теперь выглядя еще более напряженным. Если бы человек мог превратиться в камень, он бы сделал это. Но он был из плоти и крови.
— Ты можешь попробовать, — пригласила я, облизывая губы.
Вена на шее Роуэн запульсировала. Его брови были сведены вместе, и я видела, как он стиснул зубы.
— Черт, — выдавил он. — Из-за тебя мне чертовски трудно поступить благородно.
Я ухмыльнулась, поднимаясь на цыпочки, так что наши губы почти соприкасались.
— Что, если я хочу, чтобы ты совершил бесчестный поступок? — мой голос был почти неузнаваемый. Даже знойный.
И это сработало. Я видела, как выражение лица Роуэна изменилось с жесткого на что-то совершенно другое.
Что-то первобытное. Мужчина, готовящийся заявить права на женщину.
Мое тело гудело от ожидания и потребности.
Я закрыла глаза, готовясь к поцелую и ко всему, что последует за ним.
Но вместо того, чтобы руки схватили меня за шею, талию или задницу, вместо того, чтобы прижаться губами к моим, руки Роуэна легли мне на плечи, твердо и целенаправленно отталкивая назад. Он не сжимал меня сильно, чтобы причинить боль, но жало отказа оказалось мучительнее.
Мои мышцы напряглись от необходимости бежать, сражаться или исчезнуть.
Но руки Роуэна все еще были на моих плечах, удерживая на месте. Он хмуро смотрел на меня, и слезы, которые наполняли мои глаза.
Я проклинала себя за то, что не могла их контролировать. Первой реакцией моего тела почти на что угодно были слезы. Гнев. Разочарование. Отказ.
Стремно пытаться соблазнить мужчину и потерпеть неудачу, но когда он видит, как ты плачешь после этой неудачи, — просто фиаско.
Роуэн поднял руку, чтобы большим пальцем стереть слезу с моей щеки.
— Это самый неловкий момент в моей жизни, — прохрипела я. — А еще тот раз, когда я врезалась в сетчатую дверь на вечеринке Жасмин в десятом классе, и все, включая мальчика, который мне нравился, смеялись надо мной.
— Пусть этот момент остается на вершине. Сейчас меня ничего не смущает.
— Я пыталась быть сексуальной, но потерпела неудачу, — теперь я рыдала, рыдала как дура, из носа текли сопли. — И теперь я плачу. Поверь, это смущает.
— Ты не потерпела неудачу не в этом, — проворчал Роуэн. — Ты сексуальна, черт возьми, когда просто дышишь. И я должен получить медаль за то, что сопротивляюсь тебе сейчас, — то, как он посмотрел на меня, остановило слезы. — Я сейчас тверд, как гребаный камень, Нора. Лягу спать, думая, что могло бы случиться, будь я чуть хуже. Как я могу воспользоваться женщиной, которую хотел годами, когда она выпила слишком много вина, и когда у нее синяки от другого мужчины?
Я открыла рот, чтобы поспорить об этой незначительной детали, поскольку технически Нейтан не сделал этого. Но палец Роуэна скользнул к моему рту, заставляя замолчать.