— Около часа назад, — ответила Тина за Фиону, ее собственное лицо выражало беспокойство. — Ее нет дома, мы уже искали.
Я кивнул.
— Я найду ее.
Тина холодно посмотрела на меня, нахмурившись.
— Тебе, блять, лучше сделать это.
В этом была угроза. Невысказанное «иначе».
Но дело в том, что мне не нужна угроза. Потому что не было другого выхода, кроме как найти Нору целой и невредимой.
Нора
Я не очень хорошо разбиралась в том, как заглушать свои печали. Конечно, я могла бы немного затопить горе бутылкой вина — или даже двумя — при смягчающих обстоятельствах, но я не из тех, кто выпивает бесчисленное количество алкоголя. Я бы не стала отхлебывать из бутылки водки, отмокая в ванне, хотя в фильмах мне нравилось такое. Мне никогда не нравился вкус крепких напитков. И я всегда помнила о том, как пагубная привычка овладела моим братом.
Я всегда думала, что если буду держать себя в руках, если не буду давать чему-либо слишком много власти над собой, то мой брат сможет вернуть свою силу. В конце концов, мы же связаны.
Но это, очевидно, было полной чушью.
Я не знала, насколько это хреново — напиваться ради того, чтобы попытаться справиться с тем, что мой брат-близнец умер от передозировки. В тот момент меня это особо не волновало.
Таков был чудесный эффект от виски. Первые два глотка были дерьмовыми на вкус, но после, я почти ничего не замечала. Я пришла, чтобы ощутить жжение в горле.
Я сидела, ссутулившись, у стойки бара, уставившись в никуда, ни о чем не думая. Это было приятно.
Но время от времени на меня наваливались воспоминания. Служба в парке. Друзья Анселя. Их слезы, их смех, истории о моем брате. Они любили его. Они знали его. Но никто не мог сказать мне, что произошло. Что заставило его вернуться к тому, что его убило.
— Иногда ответа нет, милая, — мягко сказал мне Ганнер. — Ни одного. Ансель забрал его с собой. Просто знай, что он не хотел уходить. Он просто не знал, как остаться, чувствуя невидимую боль.
Его слова были мудрыми и утешающими, но они не помогли мне уснуть, и не ломать голову в поисках причины, по которой мой брат снова взялся за иглу.
В моем животе образовалась пустота, которая подсказала мне, что Ансель унес эту причину с собой в могилу.
Вот почему я пыталась заполнить эту пропасть виски.
Наступила ночь. Я ушла из пекарни днем. Никому не сказала, куда. Что было не очень на меня похоже. Они будут беспокоиться.
Обычно я не люблю беспокоить людей. Не причиняю им какой-либо вред.
Но мне было все равно. У меня нет на это сил.
— Ты раньше сюда не заходила, — запах одеколона и пота атаковал мои чувства.
Я оторвала взгляд от своего стакана и увидела мужчину, примостившегося на барном стуле рядом со мной. Он сидел близко. Слишком близко. Его рука коснулась моей.
Мне это не понравилось. Нисколько. Но у меня не было сил отодвинуться.
— Я бы запомнил тебя, — продолжил он.
Мужчина, о котором шла речь, был моложе меня. Может быть, чуть за двадцать. Мы жили в маленьком городке, и я, возможно, не знала каждого жителя, но пекарню посещали почти все в нашем городе, так что я, по крайней мере, знала некоторых людей в лицо.
Он был не из города. Со своей бронзовой кожей, свитером от Ральф Лорен, темно-синими брюками и мокасинами от Гуччи он слишком сильно напоминал мне Нейтана.
— Ну, теперь можешь забыть, — сказала я ему. — Не хочу, чтобы меня вспоминали сегодня вечером, да и вообще никогда, если уж на то пошло, — я снова переключила внимание на свой напиток, разозлившись, когда увидела, что он закончился.
Я оглядела бар, который стал явно более оживленным с тех пор, как я пришла. Бармен был на другом конце, обслуживая три разные группы людей. Громкая музыка заглушала гул разговоров, даже меня не было слышно там, где я выбрала место, вдалеке ото всех. Я хотела побыть одна.
Теперь это казалось плохой идеей. Никто меня не заметит. Никто не заметит, как ко мне пристают.
Мужчина, который, очевидно, не был согласен с отказом, провел пальцем по моей руке.
— Хочешь, угощу тебя выпивкой?
Моя кожа казалась грязной от прикосновения. Чужой мужчина, прикоснувшийся к коже без моего разрешения, вывел меня из задумчивости.
— Отвали! — закричала я ему в лицо.
Музыка в заведении была достаточно громкой, некоторые услышали меня, но были достаточно пьяны, и не обратили на меня особого внимания.
Мужчина, в лицо которому я кричала, заметил злость, оказался достаточно трезв, чтобы в шоке отшатнуться.
Но шок на его лице быстро сменился гневом, эмоцией по умолчанию для отвергнутых мужчин.
— Сумасшедшая гребаная сука, — пробормотал он, прежде чем уйти.
Девушка даже не может спокойно выпить. Я вздохнула и, спотыкаясь, встала со своего места, чтобы сходить в туалет.
Пол под моими ногами покачивался, но, к счастью, стены давали прекрасную возможность удержать равновесие.
Так было до тех пор, пока меня не прижали к стене.
— Ты гребаная сука, — прорычал Ронни, хватая меня за шею.
— Второй раз за две минуты меня так называют, — пробормотала я. — Пластинку заело, видимо.
— Ты, блять, разрушила мою жизнь, — прошипел он, наклоняясь прямо к моему лицу.
От него пахло выпивкой. Или, может быть, это от меня. Как бы то ни было, его глаза были налиты кровью, он вспотел и точно нуждался в душе.
А еще он сошел с ума. Настолько, чтобы схватить меня за горло в оживленном баре.
К сожалению, коридор, ведущий к туалетам, был пуст. Где длинная очередь в туалет, когда она так нужна?
Может быть, потому, что я была пьяна, или потому, что мне сейчас плевать на все, но я не боялась. Что этот парень мог со мной сделать?
Ронни ударил меня по голове так, что она больно ударилась о стену.
Перед моим взором заплясали черные точки, а во рту появился медный привкус от впившихся в язык зубов.
— Придурок, — заорала я, но мой голос прозвучал приглушенно и невнятно. К счастью, насилие вывело меня из какого-то транса, и внезапно я очень разозлилась.
Этот мужик причинил мне боль только по той причине, что сам слабак. Потому что он не мог посмотреть в гребаное зеркало и увидеть, что это он разрушает свою собственную жизнь.
Мое колено оказалось у него между ног, и я почувствовала огромное удовлетворение от того, как он вскрикнул от боли.
Я никогда не ходила на занятия по самообороне, но удар коленом в половые органы всегда был хорошим подспорьем.
У меня не было шанса еще раз выплеснуть свою ярость на того, кто действительно этого заслуживал, так как мимо промелькнуло размытое движение, а затем Ронни оказался на полу.
Роуэн оказался над ним и ударил Ронни кулаком в лицо.
Мгновение я в шоке смотрела на него, затем подождала, пока он прекратит бить, поскольку было ясно, что он поступил как герой и спас меня… в очередной раз.
В конце концов, стало заметно, что он не в режиме героя.
Звук, с которым его кулаки ударялись о плоть и кости, был ужасающим.
— Роуэн, — прошептала я.
Эти влажные, хрустящие звуки продолжались.
— Роуэн, — позвала я, на этот раз громче.
Он продолжал бить кулаком.
— Роуэн! — я закричала.
Он внезапно остановился, занеся кулак в воздух. С него капала кровь.
Роуэн остановился как вкопанный, словно застыл во времени. Звуки, доносившиеся из бара, казались такими далекими.
Он медленно встал и подошел ко мне. Я бы, возможно, вздрогнула, если бы все еще не была пьяна, не была такой измученной и оцепенелой. Его глаза были дикими и мертвыми одновременно. Он не был похож на того человека, который обращался со мной так деликатно и по-доброму с тех пор, как мы встретились.
Это был убийца.
Глаза Роуэна оглядели меня, остановившись на моей шее, которая была горячей. Я догадалась, что она покраснела, потому что его взгляд вспыхнул яростью.