К двадцати годам я мнила себя маститым теоретиком, раздающим советы подружкам с видом великого эксперта. У каждого своё призвание. Я же считала, что знаю о взаимоотношении полов всё, и могла поделиться рецептом женского счастья.
— А по-моему, это глупость — не заниматься глупостями. Если не в молодости, то когда? — присоседился ко мне объект всеобщего внимания.
Есть контакт! Но я на него не смотрю, делаю вид, что он мне не интересен, и сейчас главное — палку не перегнуть.
— По-моему, тут полколхоза только и ждёт, когда ты займёшься с ним глупостями, — пробормотала я меланхолично.
— А ты не ждёшь? — дёрнул он меня за хвостик.
— Я — нет, — хлопнула его по руке достаточно сильно, чтобы понял: руки прочь!
Полколхоза затаило дыхание. Народ даже напиваться и танцевать перестал. Объект уходил в неизвестном направлении и проявил интерес к девушке, которая намеренно его игнорировала полвечера.
Чёрт. Неудобняк какой. Я даже имени его не помню. Вот же незадача!
— Дояркина! Ты бы уже перестала из себя неприступную крепость строить! — гаркнул гад Педалик. — А то гляди, рухнет стена, поросшая мхом, от старости!
Все дружно заржали. Я и ухом не повела, хоть внутри всё закипело от ярости. Моя фамилия — Бояркина. И никому в голову не пришло её коверкать, кроме Педалика.
— Педикулёзников, уж лучше рухнуть от старости, чем в грязную лужу от гадости, — сбрила я его, с наслаждением исковеркав Виталикову и так неблагозвучную фамилию, и удовлетворённо заметила, как он пошёл пятнами.
Тут же не все в курсе, что однажды, когда Педальников приставал особо яростно, мне пришлось коленом приложиться к его божественным чреслам. Напора моего энтузазизьма Виталя не вынес — упал коленями в грязь. На этом этапе его любовный пыл резко перешёл в стадию непрекращающейся ненависти. Исподтишка он делал гадости, изредка переключаясь на другие объекты, которые его тоже по разным причинам отшили.
— И уши по утрам мой, Виталик, — сладко пропела я. Моя фамилия — Бояркина. Ты хоть не позорься, ладно? А то последних невест растеряешь.
— А звать тебя как? — отозвался объект за спиной.
— Илона, — представилась не спеша, с достоинством.
— Богдан, — протянул он руку мне, как мужчине, а затем посмотрел на свою ладонь с сомнением, но я выделываться не стала: вложила свои кончики пальцев и чуть пожала его. Он отозвался тут же — зажал их, не успела я руку одёрнуть, и улыбнулся.
И всё. Туше. То есть можно тушу выносить. Вспышка. Пятно на солнце. Молния в анамнезе. Барабанная дробь в мозгах.
Прости меня, мама! Видимо, существуют на свете мужчины, ради которых ты готов на всё: и крепость сдать без единого выстрела, и честь потерять, и стыд, и здравый смысл растерять, как обезьяна — горох в известной басне. Но я держусь, мама! Честное слово! Держусь, как могу, на краю!
Глава 2
Богдан
Я вообще не понял, как попал на это уныло-убогое сборище, где тусовались преимущественно студенты. Чувствовал себя явно лишним на этом празднике жизни — раз. Скучал безбожно — два.
Приволок меня сюда Виталий — шапочный знакомый, практику в нашей фирме проходил. Несколько раз мы пересекались по работе, однажды зависали в ночном клубе, а сегодня столкнулись буквально случайно.
— Слушай, развлечься не хочешь? — спросил Виталий, вцепившись в меня, как клещ.
Я пребывал в мерзком расположении духа, поругавшись в очередной раз с отцом. Он давил, я отбрыкивался. Он атаковал, я пытался уйти из-под удара. Наши отношения достигли апогея и критической точки невозврата, когда либо взрыв и пропасть, либо сдаться и лечь под него, как гулящая девка, у которой больше нет никакого выхода.
— Зелёный неотёсанный прыщ! — орал отец в экстазе. — Ни созреть толком, ни пользы принести! Зато гонору, как и полагается! Но пока ты созреешь, всё лучшее уйдёт из-под носа, хватишься локоток укусить, а не достать!
Я слушал его с глухой тоской и раздражением. Мы не сходились во взглядах на ведение бизнеса. Он считал, что я не дорос. Я считал, что он застрял и вскоре его устаревшие методы приведут к необратимым последствиям.
— Щенок ты ещё батю учить! — брызгал он яростно на меня гневом. Пылал праведно, не желая ни доводов моих слушать, ни аргументы принимать.
Я в очередной раз плюнул и ушёл, громко хлопнув дверью напоследок.
— Ну так что? — вырвал меня из нерадостных мыслей Виталий.
Я посмотрел на него как на пришельца из космоса. Кто этот человек и что он от меня хочет?