Видя, что начальник генерал-губернаторский канцелярии многозначительно молчит, Лелюхин свернул на другую тему — заговорил о Троицком храме. Храм был открыт с весны по осень, когда в большом количестве приходят струги и струговщики, сплошь православные, нуждаются в окормлении. Зимой же он закрыт, а напрасно — хотя до Московского форштадта и Благовещенского храма напрямик, через реку, чуть больше версты, но версту эту хорошо одолевать зимой, в морозец, или летом на лодке, а в ледостав и ледоход православные на Клюверсхольме лишены богослужений, и даже случается, что на Пасху не могут попасть в церковь, если по каким-то причинам застряли на острове. Так нельзя ли рассказать про эту беду его сиятельству.
Маликульмульк согласился — и можно, и нужно.
Отправили его в замок по-царски — на прекрасных санях, с бубенчиками под дугой, укутали медвежьей полстью, хотя ехать было — всего с версту.
По дороге он сравнивал обе истории и даже ругнул себя — ведь прямо сказал герр Струве, что аптекари готовят свой рижский бальзам, так чего бы сразу не спросить: а по какому рецепту? Пришлось признаться — старик оказался с хитринкой и заморочил канцелярскому начальнику голову.
Корзинка стояла на коленях у Маликульмулька, укрытая полстью, и он уже воображал, как будет сравнивать все три бальзама. В Рижском замке наверняка была хотя бы одна бутылка аптекарского — вот и будет их сиятельствам развлечение после ужина.
Варвара Васильевна даже рассмеялась, увидев, как Косолапый Жанно вносит в гостиную корзину, укрытую холщовым полотенцем.
— Да тебе, Иван Андреич, никак взятку всучили! — воскликнула она. — Вот уж и на тебя здешние нравы влияние оказывают!
— Давай-ка, братец, сюда свою добычу! — потребовал князь. И на свет явились четыре глиняные бутылки с наклейками.
— Маловато взял! Твое словцо в моем кабинете дороже стоит! — веселился Сергей Федорович. — Этот Лелюхин по пятнадцать тысяч бутылок в год в Россию и за море отправляет — а тут, вишь, пожадничал! А мог ведь и деньгами дать!
Наконец удалось объяснить, что это за бутылки и зачем понадобились.
Аптекарский бальзам нашелся у Аграфены Петровны, только почтенная дама повинилась — она перелила его в другую бутылку, потому что купила его вскладчину с Натальей Борисовной. Та свою часть давно выпила с чаем, леча простуду, а бутылку выбросила.
Княгиня велела принести из буфетной рюмки, из кабинета — корзинку с цветной шерстью, которой вышивала подушки, и пометила рюмки цветными ниточками: красными — для аптекарского бальзама, синими — для «кунцевского», и желтыми — для «рижского».
— Ну, начнем, благословясь! Наливайте, князь! — велела она супругу.
У стола собрались все домочадцы — дети, придворные дамы, Тараторка, доктор Христиан Антонович, аббат Дюкло, поодаль стоял дворецкий Егор Анисимович. Все замерли, когда Голицын с мрачной торжественностью взялся за первую бутылку. Но горлышко оказалось залито сургучом, пришлось сбивать его тяжелой рукояткой ножа, затребованного с поварни, и много было веселой возни, прежде чем все рюмки наполнились — по четыре каждого сорта.
Первой дегустировала княгиня. Она отпила из всех трех своих рюмок, потом вернулась к синей ниточке, потом — к красной.
— Ну-ка, пробуй ты, мой друг, — сказала она мужу несколько озадаченно. — Я потом скажу.
Князь проделал те же манипуляции — и в той же последовательности.
— Кажись, ты права, душенька, но давай-ка для надежности угостим Христиана Антоновича, он врач и в снадобьях разбирается, — и князь по-немецки объяснил доктору его задачу.
Христиан Антонович попробовал бальзамы.
— Честь имею доложить, что тут не три напитка, а лишь два, — сказал он по-немецки. — В рюмках с красным и синим знаком содержимое одинаково.
— Верно! — воскликнула княгиня. — Я думала — мерещится! Так быть не должно, я же знаю, что этот бальзам — аптекарский, а тот — лелюхинский! Им надлежит быть разными! А они, вишь, одинаковы — я и растерялась!
— Они точно одинаковы, — подтвердил князь. — Ну-ка, братец, твоя очередь!
Маликульмульк отпил из трех рюмок. Аптекарский и «кунцевский» бальзамы словно наливали из одной бочки, «рижский» немного отличался и был приятнее их обоих.
— Они сделаны по одному рецепту, — сказал Маликульмульк. — Кто ж тут кому врет?..