Спокойно, мамаши! — пророкотал, улыбаясь, хмельной мужик, чувствовавший себя хозяином всего мира, и помахал огромной дали щей. — Душа горит, охладиться просит.
Было видно, что он привык подчинять К какому сословию принадлежала подгулявшая, сидящая в «Волге» компания, было непонятно. Я посмотрел на своих пацанов. Среди них было четверо, которые вот-вот могли вмешаться "Что делать? — мелькнуло в голове. — Промолчать нельзя. Ввязываться — это стопроцентная катастрофа. Такие не привыкли уступать. Да и ребята не поймут. А тут еще востоковед!" Положение было отчаянное.
И вдруг меня осенило. Я выскочил из очереди и громким голосом объявил:
Граждане, а ну, прекратите! Не мешайте мужчине покупать без очереди мороженое.
Толпа с удивлением воззрилась на меня.
Чего? — Мужчина повернулся ко мне, держа в руках по два стаканчика.
Извините, — взмолился я. — Большое вам спасибо.
Чего? — еще грознее спросил мужик.
Спасибо, — снова повторил я, — что вы, такой большой и сильный, никого не обидели, не толкнули, а просто без очереди купили мороженое. Оглядитесь вокруг, ведь вы же одной пощечиной убьете любого из нас. Вы каждого выше как минимум на полторы головы. А сильнее насколько… Люди, — обратился я снова к толпе, — неужели вы хотите пострадать? Не мешайте мужчине, я вас очень прошу. Извините нас, пожалуйста, извините.
Мужик стоял, открыв рот. Было видно: он туго соображает, что делать. Он посмотрел на толпу, на меня, на востоковеда и вдруг быстрым шагом подошел, опустив глаза, сунул два стаканчика мне и два Александре. Я взял, то же сделала и она. Мужчина что-то буркнул, чуть ли не бегом направился к машине. Хлопнула дверца, и «Волга» укатила. Толпа ошарашенно стояла.
Ну, мы пойдем, — я кивнул ребятам. — Нам по два хватит.
И, не сговариваясь с Александрой, мы удалились.
Я шел, проклиная себя, а рядом, не отдавая себе никакого отчета, шла женщина. Что было делать? Может быть, гнать ее? Но у меня не хватало смелости.
По дороге вдруг ощутил, что ее узкая ладошка лежит в моей руке. Я вел ее домой самым коротким путем, через пустырь. И когда мы поравнялись со строящимися гаражами, то наткнулись на большую пьяно орущую толпу молодежи. "Человек двадцать, — подумал я. — Ну вот, этот пустырь мы наверняка так не пройдем". Узкая ладошка не дрожала в моей руке. Толпа явно обрадовалась новому развлечению.
Смотри, какая парочка! — выкрикнул один из них.
Высший класс! — захохотали другие. — Их можно использовать вдвоем. Оба — ничего! Девочка — и так понятно.
Толпа снова громогласно расхохоталась.
Назревал серьезнейший конфликт. Меньше всего на свете мне хотелось опозориться. Я был не гордый. В любой другой момент мог и убежать, но сейчас… "Человек двадцать! — снова подумал я. — Не справлюсь! И что отвратительно — получим оба! Бедный востоковед! — мелькнула мысль. — Что же с тобой будет?"
Эй, малыш, — снова выкрикнули из толпы. — Мы знаем, девочка не откажется. А как ты насчет отсосать?
За один вечер два озарения — это было даже слишком. Помощь явно сверхъестественная.
Не выпуская руки востоковеда, я смело повернулся к толпе.
Извините, ребята, я бы с удовольствием. — Толпа замолчала, напряженно слушая. — Но дело в том, — я несколько раз щелкнул «зиппером» на джинсах вверх вниз, указывая на свое янистое место, — дело в том, ребятки, что, к сожалению, мой «насос» сейчас не в лучшем состоянии и придется подождать до следующего раза.
Весь пустырь взорвался от хохота.
Нас мгновенно окружили, и со всех сторон потянулись стаканы, наполненные водкой.
Ну, братишка, ты даешь! Здорово!
Я выпил водки. Все кончилось тем, что, оставив адрес спортзала, мы пошли дальше. Возврата быть не могло. Все мосты сожжены за спиной.
"Что это? — лихорадочно думал я. — Наверное, пострашней, чем было раньше". Мою левую руку крепко сжимала потная узкая ладошка.
Она набросилась на меня в лифте, судорожно сжав в объятиях, не целуя и не обнимая, — просто вцепилась.
Открыв двери, мы упали на ковер, потом началось какое-то безумие. Никогда подобного со мной не было. Она рвала на мне одежды, громко всхлипывая, и было непонятно, что за чувство овладело ею: то ли ненависть, то ли всепоглощающее желание. А может, любовь?
Мы катались по комнате, как дерущиеся коты. Я был весь исполосован тонкими и острыми ногтями, которые сломались в самом начале. Мы, не останавливаясь, любили друг друга, безжалостно царапаясь и кусаясь.