В общем, мне было больно и страшно. И это пробуждение я запомнил навсегда.
Когда проснулся, мать уже хлопотала на кухне. Я встал, скрипнув кроватью. Мать спокойно зашла в комнату, без стука, без вопроса. Я содрогнулся. Мелькнула мысль: "Вот и началось…»
Ну что, милый, пора завтракать. И ты все расскажешь, — улыбаясь, объявила громким голосом она.
Стол был таким же, как и до сна. Я сел за него, налил чай, в котором было столько сахара, что он мог сойти за клей для бумаги.
Не могу, ма, — сказал я, отодвинув чашку. — По-моему, вчера отравился… — Это была моя первая глупость.
Не может быть! — возмутилась мать. — Что ты говоришь! Все было свежее.
— Да нет, ма, — поправился я. — Просто эти три года я ел немножко меньше и не так жирно.
Бедненький, — запричитала мать, — если бы ты знал, а какая я больная…
И тут мать взгромоздилась на своего любимого конька. Я затронул самую излюбленную ее тему. Конечно, ее нельзя было назвать здоровой женщиной. Она была действительно больная. Но как же мама могла об этом рассказывать! Она наслаждалась, перебирая каждую колику, каждый прострел в позвоночнике, каждую боль, которую называла то режущей, то тянущей, то давящей.
"Интересно, — подумал я, — как мать удивится в свое время, узнав, что легко быть здоровой и молодой!"
Я тогда еще не понимал, что столкнулся еще с одной, не менее сильной, не менее глубокой школой. Намного позже разобрался: если забрать у нее все болезни и изощренную, наперченную, подслащенную еду, она просто сойдет с ума. Что останется у нее и еще у тысяч таких же? Что у них останется? Взрослые дети? Глупые мужья? Смешно, но это не сочетается с хорошим здоровьем. Бедные женщины, простите нас, что мы, «ведущие», сделали для вас и из вас. Мы, мужчины, ради которых и для которых вы появляетесь на свет. Что дали мы вам, кроме болезней, убогих детей, которым наплевать сначала на нас, а потом — и на вас? Так что же мы дали вам, кроме абортов и ненависти к нам? Почему вы нас должны любить, не изменять нам? И как страшен ваш девиз: "А жить то с кем-то надо!" А эти слова: "С этим плохо, а с другим, может быть, еще хуже будет!" Где взять такую силу голоса, чтобы прокричать на весь мир: "Простите, женщины, мы — убогие!"
Я сейчас открою один секрет, поскольку прошло много времени с того момента, тяжелого пробуждения под хрустальной люстрой… У меня нет друзей среди мужчин. Может быть, я не прав, но ведь я не Учитель. Я просто знаю, почему дружу с женщинами. Мне сейчас нужно изложить один из законов Космоса, передать слова дедушки Няма: "В этом мире все стало подвергаться изменению, гиблому и неизбежному, потому что имя его — деградация. Так вот, женщина деградирует меньше всего: природа. Космос дали ей самую большую силу. Женщина зачинает, вынашивает и рожает. И любое изменение в ней было бы трагедией".
Есть удивительная сила в слове «женщина». Эта сила показала себя в вере в дом, семью, мужа (если только в него можно верить), в детей. Женщина творила чудеса, отдавая себя тому, в кого верила и от кого хотела иметь детей. Не надейтесь, герои мужчины, что вы имеете хоть малейшее право, оттопырив губу, осуждать женщин. Я дам вам хороший совет: когда увидите то, что вам неприятно в ней, то, что вызывает у вас негодование или даже отвращение, — подойдите к зеркалу и внимательно посмотрите на себя. И поэтому я кланяюсь перед тобой, женщина. И целую тебе ноги. Я преклоняюсь перед тобой, женское начало, за то, что ты не сошло еще с ума, увидев то, что породило.
Тут мое сознание вернуло меня к действительности Я с радостью заметил, что могу не слышать того, чего не хочу, но не теряю ход событий и смысл.
Рассказывай, рассказывай, — несколько раз попросила мать.
Не хочется описывать ту чушь, которую я рассказывал. Мои ответы на вопросы матери. Наверное, я действительно сердцем был еще в общине. Не знаю даже, почему тогда так удачно оберегал мать. Мать слушала, ахала, охала. Но была еще самая неприятная проблема: почему я совсем не привез денег. И вот тут я наплел.
Ах, бедная мама, если бы ты знала, какое богатство я привез. Богатство, которое могло порождать взрывы и трагедии, делать людей счастливыми и несчастными. Братство, которое могло возвысить меня и убить. Да, богатство, которое почти убило меня, по моей же глупости. Оставив кусочек живой ткани для возрождения. И, может быть, для возвышения.
Только давайте сразу разберемся, что же такое возвышение. Давайте вспомним общину… Возвышение — это хотя бы чем-то, но помочь ближнему. Это огромная высота. И я даже сейчас, когда пишу, не совсем уверен, что помог кому-то, потому что помощь — это изменение чьего-то жизненного пути. Страшное слово. Не избавить кого-нибудь от болезней, не заживить чью-то рану, а изменить жизненный путь, хотя бы чуть-чуть. И здесь ошибка должна быть исключена.