Я был слишком возбужден разговором с матерью и своими мыслями, особенно внутренним состоянием. Я обратил внимание, что умею говорить одновременно с кем-то и с общиной. Это радовало.
А деньги, конечно же, украли
— Ну, еще бы! — возмутилась мать. — Ты всегда был бестолковым!
И сразу же нажелала столько на голову укравшего, что мне стало страшно, и я пожалел о лжи.
У меня появилось сильное желание в самые страшные моменты говорить о себе "он".
И вот он был отпущен из дому, в субботу. В первый раз за столько времени — выбритый, чисто одетый. Благо было лето. Мать сразу же позаботилась об одежде.
Он вышел, прошелся к остановке. Прекрасное состояние: впервые в жизни он никуда не спешил. Огляделся вокруг и радостно заметил, что свободно читает людей, видит их насквозь, легко понимает, они ему кажутся прозрачными. Ему даже казалось, что он понимает чужие мысли.
Это была еще одна ошибка.
Он забыл одно: человеческое существо — это личность, сформировавшая и закрепившая своим человеческим цементом собственные желания, которые со временем сама не может разрушить, даже если очень хочет. Их может разрушить только мудрый вместе с тем, кто готов это сделать. Желания, которые человек по своему неведению считает истиной. Впрочем, это и можно назвать истиной, но истиной личной.
И шел мастер второй степени, создавая весьма вредную иллюзию, которая переходила в такую же только что созревшую собственную истину.
Мудрая община, я кланяюсь тебе!
Жестокий дедушка Ням, кланяюсь за то, что ты даже не пытался объяснить это. Такого не смог бы сделать даже ты и твой Учигель. Я должен был сам решить эту задачу. Задачу жизни, в которой решение правильное — это сама жизнь, неправильное — смерть. И, слава Богу, среднего здесь не дано. Путь и Школа, все рассуждения — это иллюзия. Существуют только «да» или «нет», которые стоят на фундаменте «почему». А ответ на это «почему» — это уже Истина.
Впрочем, тогда вырвавшийся на привычную волю ученик не думал ни о чем, не рассуждал слишком много. Он упивался своей ложной властью и пониманием мира.
Община промолчала о том, что вторая ступень — это ступень смерти от собственной руки. Да разве он бы поверил?
Наверное, тяжело посылать своего воспитанника на смерть. А воспитанник шел, улыбаясь, оглядываясь вокруг, уверенный в своей силе, все больше и больше погружаясь в иллюзию. Все больше становясь слабым и ничтожным.
Вдохнув полной грудью, я подумал: "Куда направиться?" Был субботний день, но я знал место, где местные каратисты усердно набивали руки. Чем и занимался вместе с ними до общины. Стремительно погружающийся в иллюзию, направился в спортзал. Первое, на что я обратил внимание в троллейбусе (это поразило), — любая женщина, которая случайно бросала на меня взгляд, долгое время не могла его отвести. А мужчины инстинктивно подбирали животы, расправляя плечи. Но молодой и наглый мастер быстро ответил себе, почему это происходит. И не вспомнилась фраза, которую сказал Ням: "Как ты можешь вылечить, так можешь и убить. И еще ты можешь стать мужем всех женщин на свете. Бойся этого, ученик". Но это было сказано всего лишь один раз и вскользь.
И ученик дедушки Няма спокойно отметил про себя, что, конечно же, за счет питания, упражнений, дыханий его ничтожное количество Ян увеличилось. Ax, милые женщины, как чувствуете вы своей страшной женской силой, что отсюда могут произойти здоровые дети! Вы готовы пойти на все, чтобы получить здоровых детей. Путаете свои
сильные материнские инстинкты с любовью… А может быть, эго и есть любовь? Может, не так уж и плох был этот ученик? Ведь он действительно мог дать нечто большее, хотя и далеко не все то, что вам нужно. Ведь самка гонит самца, когда он заболевает физически. Женщина отталкивает мужчину, когда тот заболевает разумом, теряя путь, в который она верила.
Но тут я услышал в полупустом троллейбусе удивительный разговор, который вернул на какое-то время в мир действительности.
Сидела женщина лет сорока, ее сын лет пятнадцати, рядом мужчина, лысый и толстый. Женщина и мужчина оживленно разговаривали, а ребенок напряженно, втянув голову в плечи, слушал.
Разговор был обычный. Где-то кого-то зарезали, с кого-то живьем содрали кожу, кого-то расчленили, изнасиловали… Ехали долго и разговаривали только об этом. Я, затаив дыхание, слушал их. Женщина рассказывала, с упоением смакуя детали, фальшиво ахая, хлопая себя по жирным бокам. Мужчина тряс головой, соглашаясь с ней, округляя глаза то в полном ужасе, то в удивлении. Я понял: им просто не о чем больше разговаривать. Стало неприятно. Почувствовалось непонятное раздвоение внутри: во мне было два человека. Один — сильный, торжествующий, довольный собой. Другой — жалкий и слабый. Я не знал тогда, что эти двое когда-нибудь должны срастись и получится один. Не радостный, — это слишком высоко, — хотя бы знающий и любящий, что, впрочем, тоже немало. Но эта мысль скользнула и исчезла.