Ох уж эта Оленька! Я считал, что красивее женщин на свете? не бывает. Но ей было двадцать шесть, а мне только шестнадцать. Она была как девочка, удивительно наивная, тоненькая и прозрачная. Ох уж эта лягушечья память!.. Я не дал бы ей и семнадцати. Курносый носик, короткая светло-русая прическа, характер хулиганистого мальчишки и такая же фигура. Я жил только одним — скорей бы в школу!
Училась она там не потому, что до такого возраста все никак не могла получить среднее образование, а просто схитрила. У нее была навязчивая идея — поступить в институт. А аттестат был неважный. Так вот в вечерней школе она решила его улучшить.
Когда я вышел из школы, проливной дождь заливал все. Стало понятно, что добраться домой будет непросто. Я заскочил под зонт выходящего из школы невысокого худого паренька.
Ну, не выгонишь же ты меня? — с улыбкой спросил я и потерял дар речи.
Нет, не выгоню, — усмехнувшись, сказала она.
Она жила в совершенно противоположном конце города. Я, конечно же, соврал, что мне туда же.
Есть она, есть — эта любовь с первого взгляда! И никуда от нее не денешься! А те, которые утверждают, что ее нет, — то почему же они должны говорить, что есть, если ее у них не было?
Я довел ее до самого подъезда. По дороге узнал все, что возможно: в каком она классе, почему учится в школе. А потом в подъезде вцепился в перепуганную девчонку и, ничего не объясняя, сам не понимая зачем, почему-то начал, спеша, целовать ей руки.
Дурак, сумасшедший дурак! — бормотала она, прижимая мою голову к себе.
Мне даже показалось, что это была одна из моих лягушат. Я был уверен в этом.
Как же тебя зовут, сумасшедший? — оторвав наконец-то меня от себя, спросила она.
Я так долго вспоминал, что она начала хохотать. Мы стояли в подъезде до утра. Мы рассказывали друг другу все, что могли: я — о себе, она — о себе. Это была одна из тех странных женщин, которые не выходят замуж для того, чтобы выйти, и поэтому в свои двадцать шесть она ни разу там не побывала. Потом, попрощавшись, мы договорились встретиться снова в школе.
Я шел по городу и страдал от того, что соврал о своем возрасте. И еще периодически кусал пальцы, ведь у нее уже была первая любовь. Я никогда не думал, что это так больно. И снова новое и совсем непонятное чувство. Сколько же их будет — этих новых чувств в жизни? Наверное, много, до самого последнего дня. Я любил. Но как с самого первого мгновения была отравлена моя первая любовь!
На работу я решил не идти. Мастера КИПа себе могли иногда такое позволить. Зайдя в коммуналку, я услышал какие-то вопли и причитания — очередной скандал. Опять кто-то у кого-то украл мыло. А может, снова не поделили тараканов.
Молчать — и по комнатам! — рявкнул я. В коммуналке меня уважали. А когда узнали, что мне только шестнадцать, то дядя Хаим, в ужасе всплеснув руками, воскликнул:
Что же дальше вырастет из этого мальчика?
Да, жизнь в коммуналке была непростой. Туалет с ванной всегда был перегружен. Очереди надоели и так. Но самая длинная и постоянная очередь была именно возле этих дверей.
Коммуналка — удивительная наука… Все и всех ненавидел дядя Хаим. Каждый день он желал братьям по коммуналке столько, что если бы, не дай Бог, у него оказались экстрасенсорные способности, то от нас бы давно ничего не осталось. Но главное не это. Двадцать раз дети пытались забрать его к себе, но не смогли этого сделать. Впрочем, однажды за какие-то заслуги государство вспомнило о нем и выделило квартиру, так что дядюшке Хаиму поневоле пришлось выехать, чтобы уступить место очередному счастливцу, который не имел даже коммуналки. Дядюшка Хаим на прощание со слезами целовал каждую ступеньку заплеванной лестницы и даже кому-то оставил в наследство свою личную крышку от унитаза. Ох и загадочные существа — люди… И если кого-нибудь слишком интересует мистика, ради Бога, поверьте: не оглядывайтесь на далекий Тибет, не задумывайтесь о монастырях и общинах, там все просто и понятно, поживите в обыкновенной коммуналке.