И вот я ехал в «воронке» не туда, куда хотел, а совсем в другую сторону. Они же верят и ждут меня. Когда я увижу сосновые волны? Наверное, теперь только во сне. Если смогу уснуть, а не буду впадать, как последние десять месяцев, в черно-прозрачную дрему. Лежишь и не спишь. Эта дрема спасает, чтобы не сойти с ума. Но не для радостных снов. Заснет ли он когда-нибудь, мой измученный мозг?
Душа… Душа — это я. Ее нельзя постричь, нельзя одеть в зоновскую робу. Как жаль, что она живет в моем измученном теле прочно и безвылазно, живет в моих испуганных и расширенных зрачках, стеклянных, не закрывающихся даже во сне глазах
До сих пор через столько лет я не научился нормально спать Жена знает, но часто забывает и тянется вытереть у меня со лба ледяной пот, я вздрагиваю и бью ее сквозь сон. А потом, не полностью проснувшись, долго ненавижу себя. Она пугается не меньше, чем я, и каждый раз, перед тем, как я решаюсь попытаться заснуть, клянется, что не прикоснется ко мне спящему. Я верю ей, а она опять забывает.
Наука спать — есть и такая. Сложная, как все в этом мире. Кому понятная, для кого- то непостижимая.
Так что же все-таки было там, на воле? Вернее, там, где жило большее количество людей. Мы наивно считаем это волей. Разве это воля, если наглый дебил, облеченный властью, обязанный охранять, грабит, пугает и оскорбляет?
Пока я боролся за жизнь в тюрьме, такая же борьба, а может, еще страшнее, получилась у жены на той ложной свободе. К неопомнившейся от страшной потери шестнадцатилетней девчонке ворвался мужественный следователь, который вел дело страшного преступника. Ворвался без ордера, без понятых, да и вообще без какого-либо права. И сразу с порога заявил, что она несовершеннолетняя и об этом жутком разврате узнает весь мир.
Комсомольцы возмущены твоим поступком, — сообщил он. — И поэтому твоего сожителя будут судить за изнасилование, — бредил следователь. — Да и дадут ему ого-го, по всем статьям. Поэтому сейчас мы с тобой, девочка, поедем на экспертизу, которая установит твою половозрелость, — нагло улыбаясь, говорил следователь, жадно ощупывая заплывшими глазами полногрудую с крепкими ногами девчонку. Не нужно было быть слишком искушенным, чтобы увидеть извращенца.
А можешь и не поехать, да и что тебе терять, — уже трясясь от нетерпения, выдавил из себя лейтенант. — Договоримся и никуда не поедем.
Поедем, — тихо опустив глаза, сказала она.
Да ведь врежут столько, что не дождешься, — он даже заерзал от нетерпения.
— Дождусь.
Ну-у, подруга, — со злобой сказал следователь, — ты так дорожишь своим телом, что обрекаешь человека на лишние годы.
Да нет, дядя, — с усмешкой сказала она, поднимая глаза. — Больше дорожу человеком, а тело — ради Бога — оно потерпит. И они поехали… Этот эпизод жена часто вспоминает. Были все же на «свободе» и добрые мгновения. Татьяне вот вот должно было исполниться семнадцать. Адвокаты, следователи, прокуроры — как они воспринимали ее? Наверное, легко представить. И все же бывают светлые моменты даже в этой жизни. Какой- то кабинет, и старая, даже очень старая, уставшая женщина, со вздутыми венами на руках.
Нужно освидетельствовать половозрелость — сказал следователь, указывая на жену.
Понятно, — сказала женщина. — А ты чего здесь стоишь?
Я следователь.
— Ну, так иди отсюда.
Следователь вышел.
Девочка, тебя что, изнасиловали? — врач посмотрела Татьяне глубоко в глаза.
Нет, — вздрогнула она.
А чего ж вы пришли?
Мужа посадили, — всхлипнула Татьяна.
Понятно, — вздохнула женщина. — Рассказывай…
Через некоторое время в дверь вошел напряженный следователь.
Ну что? — спросил он. — Как вы считаете, детей иметь может? В его глазах блестела надежда. Морщины у женщины подобрались, усталая улыбка скользнула по лицу. Она прикоснулась рукой к спрятанной за кофточкой молодой груди.
Даже внуков, — рука, скользнув по животу, легла на стол. — И, пожалуйста, молодой человек, раз и навсегда закройте эту тему. Я вас прошу.
На этот раз следователь сорвался, не выдержав, хлопнул дверью, убежал.
Иди к прокурору, — устало сказала врач. — Может быть, хоть что-нибудь получится.
Татьяна до сих пор благодарна старой усталой женщине. Прокурор долго слушал.
Иди и пиши заявление о замене следователя. Так просто жена случайно избавилась от издевательств и, возможно, долгих мучений. Иногда ее захлестывает невероятная злоба.
Как я жалею, — говорит она, — что не проткнула эту сволочь кухонным ножом. Скольких он еще покалечит! — часто восклицает Татьяна.