— Это лишь временно.
— Я не говорю, что это плохо, — поспешила успокоить Оливия. — Но… Рурк Макнайт? Я имею в виду, если к этому прибавить ту фотографию из газеты, то это… я не знаю… выглядит…
— Как?
— Как… Как будто вы…
— Я и Рурк? — Дженни тряхнула головой, гадая, как много о них знает Оливия. — Не в этой жизни.
— Никогда не говори «никогда». Я говорила так насчет Коннора, и взгляни, что из этого вышло! Летом у нас свадьба.
— Думаю, только ты удивлена этому.
— Что ты имеешь в виду?
— Вы с Коннором просто созданы друг для друга. Все это видят.
Оливия широко улыбнулась:
— Знаешь что, оставайся у нас.
«Без обид, — подумала Дженни, — но я охотнее соглашусь на визит к стоматологу».
Оливия и Коннор жили в самом роскошном доме на берегу реки. Они строили свою обитель из камня, дерева и романтических надежд, и Дженни не сомневалась, что их ожидает счастливое будущее. Однако пока дом был закончен только наполовину, поэтому Оливия и Коннор ютились на участке в старом трейлере. И он не был предусмотрен для приема гостей.
— Это очень мило с твоей стороны. Но, спасибо, не стоит.
— Я тебя не виню, — сказала Оливия. — Я сама живу там лишь потому, что это временно. Коннор обещает закончить дом к апрелю. Я все время напоминаю себе, что он архитектор, а они вечно путаются со сроками.
— Но не в случае со своими невестами, я надеюсь.
Прежде чем Оливия успела завести мотор, с их машиной поравнялся видавший виды пикап Нины Романо, которая жестом показала опустить оконное стекло. Лучшая подруга Дженни всегда отличалась простотой. Она часто носила одежду, купленную на распродажах, из-за чего оппоненты прозвали ее «счастливой хиппи». Но самоотверженность Нины, направленная на благо общества, вкупе с железной хваткой сделали ее популярной среди избирателей.
— Я слышала, ты переехала к Рурку, — сказала Нина без всякого вступления и заглянула в автомобиль. — Привет, Оливия.
Оливия приветливо улыбнулась.
— Я обожаю жить в маленьком городке. Здесь всегда есть о чем поговорить.
— Я не переезжала к Рурку, — вспыхнув, возразила Дженни.
— А я слышала другое, — ответила Нина.
— Рурк приехал ко мне в пекарню среди ночи и заявил, что мой дом сгорел. Я отправилась к нему, потому что устала как собака и было рано звонить кому-то еще. И я все еще у него потому, что… — Дженни замолчала. Она не собиралась рассказывать о том, как мастерски Рурк варит кофе, о его великолепном постельном белье и возникшем у нее чувстве безопасности рядом с ним.
Нина засопела носом и высморкалась.
— Извините. В Олбани я подхватила простуду. Ты могла бы поехать ко мне. Меня не было в городе, но Соннет не стала бы возражать.
Дженни знала, что у Нины свободного места было не больше, чем в трейлере Оливии. Она жила с дочерью в маленьком одноэтажном доме. Зарплата мэра была так мала, что этот пост считался чуть ли не волонтерским.
— Спасибо, — ответила Дженни, — но, как я говорила, это временно, пока не решу, что делать дальше.
Как обычно, у Нины было полно дел. У нее зазвонил телефон, и ей пришлось умчаться на важную встречу.
— Позвони мне, — одними губами произнесла Нина заводя мотор.
Дженни и Оливия приехали на главную городскую площадь, где бок о бок располагались пекарня, ювелирный магазин, книжный магазин, множество бутиков и туристских лавок. Дженни и Оливия направились к одному из бутиков с одеждой.
Ходить по магазинам с сестрой оказалось неожиданно приятным занятием. И подбирать весь свой гардероб с нуля было просто восхитительно. Дженни настояла на том, чтобы все покупки свелись к минимуму.
— У меня такое ощущение, что некоторое время я буду путешествовать, — сказала она. — До сих пор не могу поверить, что моих вещей больше нет.
Глаза Оливии заволокла дымка.
— О, Дженни. — Она достала мобильный телефон. — Мы должны обо всем рассказать папе. Немедленно.
— Нет, не нужно. — Дженни никогда не называла своего отца папой. Возможно, никогда и не назовет. До прошлого лета единственной информацией, которой Дженни о нем располагала, была загадочная пометка в свидетельстве о рождении: «Отец неизвестен». Узнав друг о друге, они попытались познакомиться ближе. Но тем не менее в сознании Дженни этот человек был не папой, а Филиппом. Весьма приятным джентльменом, который в молодости совершил ошибку, влюбившись в мать Дженни, Маришку.
— Хорошо, — сдалась Оливия. — Но ты должна рассказать ему о случившемся.
— Да. Я позвоню ему позже.
— И… — Оливия осеклась, на ее щеках проступил румянец, — еще я должна сказать, что моя мать и бабушка с дедушкой — семья Лайтси — скоро приедут сюда, чтобы помочь мне со свадьбой.