Рурк был озадачен. И так происходило со всеми, кого спрашивали о хлебной закваске.
— Это живая культура. Нужно часть закваски использовать для теста и сделать новое из оставшейся. Таким образом, закваска никогда не кончается. Моя бабушка получила ее от матери в день своей свадьбы в Польше. Традиционный свадебный подарок — сосновый ящик Размером с обувную коробку с керамической посудой. Бабушка привезла закваску в этом резном ящичке в Америку в 1945 году и сохраняла ее живой всю свою жизнь.
Рурк перестал жевать.
— Кроме шуток?
— Можно подумать, я это придумала.
— То есть какая-то часть моего бутерброда существовала в Польше еще до Второй мировой войны? — Рурк нахмурился. — Погоди. Я надеюсь, огонь не уничтожил закваску.
— Нет. Мы храним все хлебные культуры в пекарне.
— Хорошо. По крайней мере, что-то. А если ты как-нибудь потеряешь закваску, или она закончится, или еще что-то, ты сможешь сделать новую?
— Конечно. Но она уже не будет прежней. Это как выдержанное вино. Время делает закваску лучше. А еще это традиция передавать от матери к дочери, и эта цепочка никогда не прерывалась. — Дженни взяла бутерброд. — Хотя моя мать, наверное, все же ее нарушила.
— Закваска находится в пекарне в полной безопасности, — сказал Рурк, уклоняясь от темы о матери Дженни. — Это самое главное.
— Что? Закваска для ржаного хлеба важнее моей матери?
— Я этого не говорил. Просто не хотел поднимать больную тему.
— Поверь мне, это уже не больная тема. Слишком много времени прошло. В данный момент у меня есть более насущные проблемы.
— Точно, — согласился Рурк. — Прости, если сказал что-то, что тебя расстроило.
«Как бережно он со мной обращается», — подумала Дженни.
— Послушай, со мной все будет в порядке, — пообещала она.
— Я и не говорил, что будет по-другому.
— Твой взгляд говорит об обратном. И твое отношение ко мне говорит об обратном.
— Какой взгляд? И какое отношение?
— Ты смотришь на меня, словно я — бомба, готовая вот-вот взорваться. И ты слишком заботишься обо мне.
— Со всей прямотой могу сказать, что впервые женщина обвиняет меня в проявлении излишней заботы. То есть сейчас я должен… что? Извиниться?
Дженни задумалась, а не поднять ли тему о том молчании, которое они хранили эти годы? Когда-нибудь они обязательно поговорят об этом. Но не сейчас. Сейчас она слишком устала, чтобы начинать этот разговор.
— Просто прекрати это, — сказала Дженни. — Я себя странно чувствую.
— Хорошо. Я перестану. Помоги мне убрать посуду. — Рурк поднялся из-за стола. — Нет, лучше вымой ее, а я пока посмотрю телевизор.
— Не смешно, Макнайт.
В конце концов они поставили тарелки в посудомоечную машину вдвоем. Дженни заметила маленькую фотографию в рамке на подоконнике. Это была одна из немногих личных вещей Рурка. Дженни удивилась, когда разглядела на фотографии Джоуи Сантини, лучшего друга Рурка в молодости. А также человека, с которым Дженни была помолвлена. Снимок запечатлел Джоуи, солдата, который служил в провинции Кунар в Афганистане. Сзади него находилась пустынная взлетная полоса и грузовой вертолет. Джоуи выглядел абсолютно счастливым, и в этом был весь он: жизнерадостный, несмотря ни на что. На Джоуи была форма защитно-песочного цвета, локтем он опирался на джип и смеялся в камеру, влюбленный в этот мир, в саму жизнь, даже посреди сожженной сражениями земли.
— У меня тоже есть такая фотография, — сказала Дженни. — Вернее, была. Она сгорела при пожаре.
— Я сделаю для тебя копию.
У Дженни на языке вертелся вопрос: ты думаешь о Джоуи? Но ей не нужно было спрашивать. Она и так знала ответ. Каждый день.
— У меня есть десерт, — сказал Рурк, захлопывая дверцу посудомоечной машины и устанавливая таймер. Очевидно, он решил, что тема закрыта.
— Я не стану есть «Ну и ну!».
— Это мороженое.
— Отличный десерт для зимы!
Не обращая внимания на протесты Дженни, Рурк положил ей три шарика мороженого, каждый размером с кулак. Потом они уселись на диван и одновременно потянулись за пультом от телевизора. Рурк схватил его первым и, несмотря на нытье Дженни, отказался смотреть проект «Подиум». Он нашел канал, где транслировали реалити-шоу о мотоциклах. Спрятав пульт между диванной подушкой и своей ногой, Рурк заявил:
— Теперь ты не можешь сказать, что я излишне заботлив.
Дженни ела мороженое и смотрела, как на экране показывают какую-то сложную деталь, которую голос за кадром именовал тормозной камерой. Дженни почувствовала, как ее мозг начинает плавиться.