– Потверже? – всхлипнул он, – Боже мой! Вы не понимаете, но я скажу вам честно… Я боюсь, – он перешел на доверительный шепот, – панически боюсь женщин с твердым характером, они меня подавляют – у меня просто фобия… А Софи – она как голубка, она привлекла меня именно своей слабостью…
– Ну, полно, – растрогалась его горем Агнес, – Если она любит вас, – какой бы слабенькой она ни была, она будет на вашей стороне – даже если весь мир будет против вас; даже если ее родные будут против…
Джеймс допил бренди и задумчиво рассматривал сквозь стекло стакана огонь в камине.
– Родные… Вообще-то мне казалось, что ее матушка ко мне благосклонна, – в его голосе зазвучала надежда, – она вообще была всегда мила со мной. А вчера так и особенно, я даже поразился тому, как она была со мной ласкова весь вечер… Но что она скажет теперь?! А самое главное – Софи… моя крошка… Она уже и так пережила недавно такое горе, а тут еще и это потрясение…
– Какое горе?
– Разве вы не знали? Они жили в колонии, там началось восстание, на их дом напали… отец отстреливался, но его убили у нее на глазах – могу себе представить, что она пережила! Им – Софи и ее маме – удалось скрыться… Мать увезла ее сюда, подальше от тех мест в надежде, что воспоминания об пережитом здесь смягчатся, но опять…
– О Боже, а что за восстание?! – заинтересовалась Агнес.
Джеймс пожал плечами.
– Я не знаю подробностей, но… Они жили в Патне, в Бенгалии. Там опиум – его производили всегда. Местные жители неплохо на этом наживались – только вот в конце восемнадцатого века на опиум наложила лапу Ост-Индская компания. Генерал-губернатор разгромил местный синдикат, установил монополию… Но местные жители, понимаете, с этим до конца не согласны, и поэтому, время от времени…
– Понимаю, – протянул Невилл.
Воцарилась пауза.
– Уже поздно, – наконец, медленно произнес Невилл. – Я прикажу Мэри приготовить для вас комнату, а завтра с утра попытаемся выяснить, что же все-таки стряслось…
Когда за гостем закрылись двери его спальни, а супруги Парсоны вернувшись в гостиную, уютно устроились у камина, Агнес спросила возбужденно:
– Так что – рассказать вам, что мне вчера показалось подозрительным у вашей тети Пэнси?
– Уж не собираетесь ли вы заняться расследованием? – обеспокоился ее супруг.
– Но кто-то же должен разобраться в этом деле – кто, если не мы? Как я поняла, спасать Джеймса больше некому!
– Вообще-то у нас медовый месяц, – возразил ее муж
– И что?!
– Признаться, я рассчитывал на безмятежный расслабленный отдых… Давайте лучше завтра отправимся на Бонд-стрит и купим вам еще пять новых шляпок?
– Как – вы хотите бросить на произвол судьбы своего кузена?!
Невилл понял, что проиграл. Если даже пять новых шляпок не соблазнили его неугомонную супругу, придется уступать.
– Придется нам позаботиться об этом недотепе Джеймсе, – опечалился Невилл, – в конце концов, мы с ним росли вместе… и вообще он забавный малый… хотя я рассчитывал провести медовый месяц несколько иначе…
***
Утро было чудесным. Лондон, умытый ночным дождем, был восхитителен.
Но увы! День начался с неудач.
– Миссис Олридж не принимают, – заявил лакей, отворивший дверь супругам Парсон.
Агнес печально рассматривала дверь – роскошную, высокую, каждая из створок которой была украшена стеклянным окошечком и одновременно – красивой кованой решеткой. Величественные двери, жаль, что в них не пускают.
– Это тебе, – Невилл сунул лакею монету, – а это письмо передай тете Пэнси… то есть, миссис Олридж – вдруг она нас все же захочет увидеть.
Лакей с сожалением взглянул на монету.
– Хозяйка и вправду сильно нездорова, сэр – доверительно произнес он, понизив голос, – у нее доктор – вы бы лучше в другой день…
– Сожалею, – вздохнул Невилл, пряча письмо во внутренний карман.
– Сэр, ваши деньги, – заикнулся было лакей с монетой на ладони.
– Оставь себе, – на ходу бросил Невилл, помогая Агнес спуститься по лестнице.
– Какая жалость, – вздохнула Агнес, – а я-то так надеялась, что опросив прислугу, мы что-нибудь узнаем!
– Не переживайте, – успокоил ее Невилл. – Что мы, в сущности, могли узнать? Что Миссис Виллоуби и мистер Ларкинс были знакомы? Мы и так это знаем.
– Но, может, они уединились, чтобы поговорить…
– Без сомнения.
– И кто-то из слуг подслушал их разговор…
– А вот это вряд ли. На таком приеме слуги вертятся как белки в колесе, и подслушивать им просто некогда – у них каждая секунда на счету. Допустим даже, что кто-то из них видел, как эти двое шептались в оранжерее – но содержание разговора все равно нам узнать не суждено…