– Если вы собираетесь жить в Лондоне, купите себе нюхательные соли, – посоветовал Ларкинс, – это куда приличнее для леди…
Она не ответила на его ехидное замечание. Глоток бренди, судя по всему, привел ее в чувство. Голос ее был почти тверд, когда она заговорила с вызовом:
– Ваше влияние на вашего сына совершенно ничтожно, и это я буду решать, женится он на мне или нет, а что до моей мамы… Допустим, вы объявите, что она была вашей женой, и допустим, вы даже найдете свидетелей…
– Найду, конечно.
– Но как вы докажете, что она была женой мистера Олриджа? Называть себя женой и быть ею – разные вещи. Может, она была просто любовницей, выдававшей себя за жену?
– Может быть. Но даже если так, то это не сделает ей чести. Она будет опозоренной в глазах общества, падшей женщиной, а что же касательно вас… то знаете, как на свадьбе священник говорит: «Если кто-то знает причину, по которой этот брак не может состояться, то пусть назовет эту причину сейчас или умолкнет навсегда!» – так вот, я могу у алтаря заявить на вашей свадьбе, что этот брак не может состояться! По причине куда более веской, чем незаконность вашего рождения, и эта причина – инцест. Ибо ваша мать была не просто замужем за кем-то – она была замужем за мной, и значит, вы с Джеймсом – единоутробные брат и сестра!
Этот удар явно лишил Софи последних сил к сопротивлению. Она зажала рукой рот, словно сдерживая рвущийся крик. А затем она, мотая головой, прошептала то ли страстно, то ли умоляюще:
– Моя мама сказала бы мне… Моя мама не выдала бы меня замуж за моего родного брата… А если она мне ничего не сказала, то значит, вы лжете!
– Уж кто умеет лгать, – хмыкнул Ларкинс, – то это именно ваша мама, когда речь идет о ее выгоде. Лгать прямо в лицо, лгать, не заботясь даже о правдоподобии собственной лжи… Вот последний пример: она уверяла меня вчера, что после крушения парохода посылала мне письма с посыльным, дважды, но ей якобы ответили, что мистер Ларкинс по этому адресу не живет! А я жил по этому адресу, я никуда из дома не выезжал – я оплакивал мою дорогую погибшую супругу… а она бесстыдно развлекалась с другим! И после всего этого вы ей верите! Когда речь идет о ее выгоде, нет такой лжи, на которую она не способна… а тут ей представилась возможность выгодно выдать вас замуж… почему бы не промолчать по поводу инцеста?
Софи молчала. Похоже, она была ошеломлена настолько, что не могла говорить. Ларкинс не без удовольствия следил за тем, как она, отворотившись в сторону, сделала еще один долгий глоток из своей фляжки, вытерла губы и поставила фляжку на стол каким-то беспомощным жестом – словно в ослабшей руке не было силы ее держать. С полминуты длилась пауза; Ларкинс выжидал, насмешливо улыбаясь. Наконец Софи подняла голову и пролепетала жалким, умирающим голоском:
– А вы-то чем лучше? если бы я вам заплатила, вы бы тоже, да? промолчали бы у алтаря, и не сказали бы, что мы с Джеймсом…
Молчание было ей ответом. Только глумливая ухмылка на лице Ларкинса сделалась шире.
– Вы… вы – чудовище! – вскричала Софи и, вскочив на ноги, бросилась прочь из комнаты.
Ларкинс сопроводил ее уход мерзким смешком. Затем взгляд его упал на серебряную фляжку на столе. Он взял ее в руки и потянул носом; судя по выражению его физиономии, аромат бренди, испускаемый фляжкой, был просто хоть куда. Хлопнула входная дверь; подойдя к окну, он проводил взглядом девичью фигурку. Софи бежала прочь от его дома, чуть не попав под омнибус.
– Ваше здоровье, моя дорогая, – произнес он, приподнимая фляжку, словно произносил тост – а затем осушил ее до дна.
А еще через пятнадцать минут на крыльцо дома Ларкинса поднялась элегантная средних лет дама в меховой ротонде и постучала в дверной молоток.
ЧАСТЬ 4. Появление нежданного, но очень мокрого гостя
– Какой сегодня уютный дождливый вечер, – говорила Агнес, разглядывая из окна второго этажа мокрые улицы и плывущие вдоль них черные зонтики пешеходов.
Вечер и вправду был уютным. В огромном камине модной гостиной пылал огонь, отбрасывая свои блики на большой овальный ковер, мерцая отблесками на бархате тяжелых кресел. Хорошо, когда в дождливый вечер у тебя есть уютный дом и огонь в камине…
– Я рад, что тебе нравится Лондон. Вчера, на помолвке Джеймса, ты была просто в восторге…
– Если честно, – задумчиво протянула Агнес, и замолчала.
– Да?
– Сдается мне, что все там добром не кончится – а если и кончится, то… не знаю.
– Отчего вдруг? Мне показалось, что все шло очень мило, – пожал плечами ее супруг.