Закоулки помещения утратили свой невинный вид. На каждом шагу меня подстерегали воспоминания, горькие, как после разрыва с любимым. За каждым манекеном мне чудился ее подвижный силуэт, отовсюду слышался ее беспричинный смех. Воцарившаяся тишина весила целую тонну. Один колокольчик еще пытался шутить, но от его задорного перезвона на сердце становилось только тягостнее — он лишний раз напоминал, что, кроме него, шуметь здесь больше некому. Даже покупатели утратили всякий колорит. Они приходили, потому что собирались жениться — раз и навсегда. Я села в автобус, не опоздавший ни на секунду. Тоскливо было, хоть вой. Дома сняла со стены картину, но на опустевшем пространстве передо мной возникли не мечты, а воспоминания. Незначительные эпизоды, каждый из которых мне хотелось навсегда зафиксировать на стене, чтобы вся эта эпоха не канула в небытие. Я впервые в жизни страдала от тоски по конкретному человеку. Жалко, что я неверующая, — могла бы помолиться. На рожу Жерара я смотреть не могла без содрогания. Во сне мне являлась Синди, и я лупила ее, эту заразу, что было сил: вот тебе, гадина, посмотри, что ты наделала. И девчонок спасать стало некому. Без руля и ветрил, они будут дрейфовать, пока их не прибьет в тесные квартирки, где нет места мечтам. Лицемерка проклятая! Мелкая душонка, даром что сиськи большие. А ведь как притворялась, как стелилась! «Лола, золото мое!» А сама в это время… Но мещанское нутро взяло свое. Все, что ей нужно от жизни, — это свой домик — плохонький, да мой. Я от души желала ей утонуть в собственном олимпийском бассейне. Изменница, безмозглая дура. Подушка намокла от теплых слез. Я уснула в луже сожалений.
14
В воскресенье рано утром у меня зазвонил телефон. Я услышала на том конце провода ее взволнованный голос. Мы должны срочно увидеться, сказала Лола, и все мои упреки мгновенно рассыпались в пыль. Через полчаса я уже сидела в забегаловке на площади Пигаль и ждала ее прихода. Лола всегда фанатично относилась к своей прическе: по одной укладке можно было прочитать ее прошлое, настоящее и будущее. В тот день она заколола свои мелко вьющиеся волосы в высокий пучок, из которого выбивалось несколько испуганных прядей; удерживала всю эту шаткую конструкцию обыкновенная шариковая ручка. Я без труда прочитала заключенное в ней послание: «Креплюсь из последних сил. Еще чуть-чуть, и сорвусь». Лола рухнула на стул напротив меня и сделала затяжку, такую глубокую, что едва не спалила всю сигарету. Столбик пепла оторвался и упал прямо в стоящую возле ее ног раскрытую сумку, но она не обратила на это ни малейшего внимания.
— Блин, ну, я влипла, ты даже себе не представляешь.
— Почему ты мне раньше не позвонила?
— Потому что! Что я, Жерара не знаю? Он же меня с собаками ищет! На что хочешь спорю — он и за тобой следит. Не сам, конечно, а кто-нибудь из его дружков-приятелей. Можно подумать, ты кино про шпионов никогда не смотрела!
— Не слишком много, — признала я. — Ну ладно, если следовать заветам непогрешимой Мата Хари, что нам сейчас делать?
— Мата чего? А, не важно. Главное для нас — взаимовыручка. Слушай, мне нужна твоя помощь. Я пока прячусь у Лейлы, но долго я там не выдержу. Лейла — хорошая баба, но ее дочку я просто не перевариваю. Они с Лапулей вечно ссорятся. Война в песочнице, блин. Короче, мне надо оттуда сваливать, пока они друг дружке глаза не выцарапали из-за коробки цветных карандашей. Тем более что я не сомневаюсь: первой ударит Лапуля. А мне потом отвечать.