Перед ним захлопывались двери. Он становился посмешищем, изгоем. И это было страшнее тюрьмы.
А здесь? Перелистайте русские газеты и журналы. Сколько ненависти и злобы! Сколько зависти, гонора, убожества и притворства!..
Молчим. Привыкли…
Глупо делить людей на советских и антисоветских. Глупо и пошло.
Люди делятся на умных и глупых. Добрых и злых. Талантливых и бездарных.
Так было в Союзе. И так будет в Америке. Так было раньше. И так, я уверен, будет всегда.
Вот пишу, а завтра «Новая газета» сообщит:
— Довлатов — коммунист. Советские порядки хвалит…
Что ж, я там лакеем не был. И здесь не буду холуем…
Всю жизнь я мечтал быть учеником собственных идей. Чего и вам желаю!
КР СОЖАЛЕНИЮ, Я НЕ ЗНАЮ…
К сожалению, я не знаю их фамилий. Лишь немногих знаю по именам. Но здороваюсь почти со всеми, и почти все они здороваются со мной.
Они — это наши старики из Форест-Хиллс.
Вспомните раздражительных советских пенсионеров. Вспомните их усталые, хмурые лица. Их дешевые папиросы. Их черные пальто и бесформенные скороходовские туфли. Их возбужденные, недовольные голоса:
— Я, мамаша, Перекоп брал! А ты мне чекушку без очереди не даешь…
А теперь пожалуйте к нам в Форест-Хиллс.
Вы только посмотрите, как одеты наши старики! Как они моложавы и элегантны! Как доброжелательны и любезны!
Среди молодежи еще попадаются наглецы и грубияны. Старики же неизменно вежливы и корректны.
Люди нашего возраста порой ругают Америку. Пожилые люди оценивают ситуацию гораздо трезвее. Хотя перестройка им стоит куда больших усилий. Язык дается с большим трудом. И пережитое напоминает о себе более властно…
Старики веселее, оптимистичнее нас. Среди молодежи больше распространено уныние. Которое лишь издалека напоминает величие духа.
Пожилые люди знают:
Уныние страшнее горя. Ибо горе есть разновидность созерцательного душевного опыта. Уныние же — сон души…
Старики не меркантильны. Они звонят мне в редакцию:
— Материально я вполне обеспечен. У меня есть все и даже больше. Но знаете, хочется чего-то еще… Вот и написал о том, что пережил…
Так попала к нам глава из повести ребе Лейзера…
От пожилого человека не услышишь:
— А что я с этого буду иметь?..
Старикам важнее давать, а не брать.
И еще одно соображение. Именно старики — наиболее требовательные, дотошные и взыскательные читатели газеты. Именно старики нам пишут чаще других. Чаще других звонят в редакцию.
Старики поддержали нас в трудные месяцы. Старики нас ругают за промахи и ошибки…
Вчера я спешил на работу. Спустился в метро. Заметил отходящий поезд. И поленился ускорить шаги.
«Ну вот, — подумал я, — старею…»
Подумал и обрадовался.
Куплю себе розовые брюки. Куплю рубашку с попугаями. Выпишу газету «Новый американец». Буду умным, веселым, добродушным стариком из Форест-Хиллс.
КАК Я СТАЛ ДЕДОМ МОРОЗОМ
С детских лет мы живем в ожидании чуда. И чем зауряднее жизнь, тем мучительнее наши ожидания. Любая мелочь воспринимается как таинственный знак, сулящий чудесные и, разумеется, благотворные перемены.
С годами представления о чуде меняются. Так же, как и наши мечты.
В детстве я мечтал иметь щенка. Мои родители категорически возражали. Предполагалось, что собака будет отнимать массу времени. Что я начну скверно учиться и пренебрегать домашними обязанностями.
Учился я все равно довольно скверно. Домашними обязанностями все равно пренебрегал. А щенка приобрел через двадцать лет…
Юношей я мечтал о замшевой куртке. Я понимаю, что эта мечта лишена духовности. Что она легкомысленна и сугубо материалистична. Для переходного возраста это — нормально.
Затем я последовательно мечтал о самых разных вещах. Причем, самого разного масштаба и уровня. Я мечтал о литературной славе и японской зажигалке. О путешествии в Африку и о замене фановой трубы. Я мечтал бросить курить и посмотреть «Амаркорд» Феллини. Прочитать до конца «Волшебную гору» Томаса Манна и научиться расставлять запятые. Поколотить районного хулигана Мурашку и съесть в одиночку шоколадный торт.
Свои мечты я, как водится, откладывал до Нового года. Конец декабря был периодом напряженного ожидания. Разумеется, Новый год — самое подходящее время для чуда.