Выбрать главу

Андрей Цыганов

Речь через завесу

стихи

«Этот сборник стихов есть результат моего творчества, начиная с тринадцати лет. Не так много стихотворений осталось с того раннего времени, но какие-то стихи, родившись тогда, прошли сквозь все эти годы почти неизменными, и даже часть из них вошла в эту рукопись, а хороши они или плохи – мне не так-то просто оценить. Спасибо, что Вы открыли эту книгу.

И еще: спасибо всем тем, кто помогал и помогает мне на жизненном пути, и без кого эта книга вряд ли бы с остоялась. В первую очередь моим родителям, брату и близким, а также друзьям, особенно Валере Шахбазяну, Ане Севортьян и Владимиру Трошину».

Андрей Цыганов

Пасха во Флоренции

Проста погода, без лукавства,не моросит, но и не греет.Собор и баптистерий – Пасха,католик празднует евреяв век эволюции христианства.
Река людей течет по пьяцце,мелькают лица, бедра, арки,ветшают улочек изнанки,в такт карусельному эрзацушныряют по толпе цыганки.
Давид не внемлет фотовспышке,его глаза остекленели.Венеры томны в башни вышке,старик раввин давно не дышит,висит в картинной галерее.
Века прошли – мне это снилось.Путеводитель на закладку.Тут все давно уже случилось,лишь крыши стройно держат кладкуот возрождения к упадку.
Терраса, плотный запах неба,вдали торчит какой-то купол.Безвременье. И я здесь не был.А что осталось? – только небыльи птицы – вечный Божий рупор.
Развеян дым и улетает,торговец маслом драит склянки.Пасхальный саван тихо тает,по улице бредут цыганки, бредути выручку считают.

Зарисовка: Поезд. Незнакомка

Тамбур поезда для поэзии снов.Для чтения – смерч переезда.Стихи прорастают совестью слов.Велика плата проезда.
Многих много куда-то едущих,Вереницы людей-странников.Каждый делом своим ведающий,Стережет свой мир от охальников.
Незнакомка напротив щурится,Изучая глазами сближенного.Спрятаться от глаз, зажмуриться,Душит взгляд ее черней выжженного.
У нее своя печаль дождиком,У нее своей жизни меты.Если б был я в миру художником,Рисовал бы ее портреты.
Небосвод в пыли околдован,Мысли роем летят в прострации,Каждый к месту, как гвоздь прикован,В ожиданье конечной станции.
Паутинками нитей лепитНе Праведная и не Обманная,Влево-вправо мотает, слепитЖизнь-дорога обетованная.

Часы секундной стрелкой отмеряют что-то …

Часы секундной стрелкой отмеряют что-то,похожее на время и, возможно,отмерили бы точное, но сложно.
Щелк – и через мгновение – щелк —одни настенные, другие на столе.Щелк – и в ответ, как эхо – щелк —волна разносится частицей и во мневращает электроны в ритме терций,и, напрягаясь слухом в декабре,проскальзывает тихо в ум и сердце.
А на столе стоят конфеты, пьется чай,а может быть еще пока что кофе,а на стене портреты и вуальот прошлого, и прошлого заботы.Висят портреты, взор из-под стеклатакой таинственный, и все, что невозможно,описывают блеклые слова,которые отточено-серьезноведут по переулкам декабряк ступеням лестницы в накрашенном подъезде,и вместе с ним стучатся погодя,в пространство времени, побуквенно идя.
Часы настенные и на столе одни,щелчки того, что называют время,секундных стрелок шепот – погоди —приносит в жизнь таинственное зрениеи знание, которое даноуслышать нам, и, как бы в назидание,проводники проносят в мироздание,сквозь воздух, лишь слова и отставание.

Я вглядываюсь в темноту во мне…

я вглядываюсь в темноту во мне,она трещит, расходится в каньоны.исследует души своей районымой глаз, уже насытившись извне.
щель между двух миров, как бесконечность,совсем неясно где-то проступает,и пустота объемностью зияет,определяя, что такое вечность.
здесь прорастает лес, я в нем гулял,грибы, шиповник, красным земляника,любовь там не нашел, но потерял,любовь звалась, я помню, Вероника
одно лицо сменяется другим,я, кажется, кого-то даже знаю,зло сотворенное свое припоминаюс намерением, как водится, благим.
я внешнего для сходства не прошу,колодец вечности все за меня решает,он сам мне что-то мысленно вещает,а я автоматически пишу.