Нет, не хочу..."
Очень часто в соответствии с человеческими отношениями модулируется (колеблется) и содержание речи: с одним и тем же человеком можно говорить "как со взрослым" и "как с ребенком", то есть по-разному отбирать темы, доводы, доказательства.
Есть темы, которые обсуждают лишь со своими. В разных общественных группах неодинаково, если можно так выразиться, "тематическое расстояние", на которое допускается партнер.
Бывают темы престижные, обсуждать которые считается приметой хорошего тона.
Конечно, любые тематические ограничения или рекомендации имеют исторический характер и меняются в связи с социальными преобразованиями коллектива, а вследствие своей условности попадают и под влияние моды. Темы считаются настолько важным этикетным сигналом, что отбор их подвергается иногда специальному обсуждению.
Например, в 1781 г. в Петербурге было опубликовано сочинение "Разговор о свете, лучше ли он ныне стал или хуже, в рассуждении обхождения человеческого и переменяющихся в нем мод", в котором читатель легко усматривал отклик на разное отношение к начавшимся уже в Петровскую эпоху изменениям манер поведения в русском обществе, и в том числе к новым этикетным темам. Книга написана в форме диалога. Защитник старых нравов Клеон осуждает в споре с Дорименой непривычные манеры, стремление к светскости, легкомысленные и неприличные, как ему кажется, темы бесед в обществе. Раньше, как вспоминает Клеон, люди, собираясь вместе, говорили в основном о своих хозяйственных занятиях, о скоте, охоте, о капитале, торговле, лошадях. В новых же "компаниях" шутят, острословят, злословят иногда, обсуждают книги, спорят о науках, об искусстве. Прилично ли женщинам беседовать не о кухне, полотне, шитье, как принято было прежде, а о философии или о совершенствовании нравов?
В конце концов Клеон оказывается побежденным умными и серьезными рассуждениями Доримены. Ему приходится признать, что новые манеры не легкомысленнее прежних, хотя и кажутс вздорными тем, кто привык к старым требованиям этикета.
"Вы нарочито то доказали,- говорит Клеон,- что нынешние времена не столько, как думают, злы".
Содержание речи показывает, "за кого" принимаем мы своих собеседников, какими представляем их себе, как оцениваем.
Поэтому не ко всем темам, из обсуждаемых в дружеской беседе, можно обратиться в разговоре официальном и даже степень близости друзей отчасти проявляется в том, какие темы их объединяют.
Семиклассница Оля из знакомой вам, наверное, повести советского писателя В. Л. Киселева "Девочка и птицелет" гораздо лучше стала понимать свои отношения с одноклассниками, когда заметила, что на некоторые темы может говорить не со всеми из своих товарищей:
И еще я подумала, что если бы за моей партой сидел Коля, то я бы ему шепнула: "Я решила написать письмо своему отцу в Новосибирск", а он бы не удивился, кивнул головой и тихо ответил: "Ну что ж, напиши".
А Сереже я этого не могла сказать.
Прекрасный пример того, как изменение предмета речи резко меняет представление об отношении людей друг к другу,- испорченное послание в рассказе А. П. Чехова "Письмо". Дьякону Любимову, человеку добросердечному, но темному, кажется, что сын его Петр, не соблюдающий церковных правил, живет в большом городе нехорошей, "греховной" жизнью. Надо бы послать ученому сыну письмо, написав его, как советуют Любимову, кратко и строго, но малообразованный дьякон не чувствует себя способным спорить с вольнодумцем-сыном: "Скажешь ему: "Ходи в церковь", а он: "зачем ходить?". Письмо за Любимова составляет священник Федор, вкладывая в гневное послание свою долго накапливавшуюся неприязнь к Петру, который стал для него опасным противником.
Письмо получилось таким: "Христос воскрес, любезный сын!
Дошли до меня, отца твоего, слухи (а из какого источника, тебя это не касается), что ты ведешь жизнь, несообразную ни с божескими, ни с человеческими законами. Ни комфортабельность, ни светское великолепие, ни образованность, коими ты наружно прикрываешься, ке могут скрыть твоего языческого вида. Именем ты христианин, но по сущности своей язычник..."
В таком духе было написано все письмо. Не осуждением оно было страшно, а полной оторванностью от всего живого и человечески простого, что в действительности связывало Любимова с его "Петрухой", поэтому послание воздвигало непреодолимую преграду между отвергаемым "язычником" и совершенно не похожим на реального, чужим и абстрактным его "отцом".
Любимов остался доволен получившимся письмом. Вечером, уже успокоенный тем, что исполнил родительский долг, он еще раз, но уже с другим настроением перечитал его, рисуя себе в воображении лицо сына и вспоминая прошлые годы, когда сын приезжал к нему на праздники. "Думалось одно лишь хорошее, теплое, грустное, о чем можно думать, не утомляясь, всю жизнь". И вот Любимов сел за стол, "улыбнулся и прибавил от себя внизу письма: "А к нам нового штатного смотрител прислала. Этот пошустрей прежнего. И плясун, и говорун, и на все руки, так что говоровские дочки от него без ума. Воинскому начальнику Костыреву тоже, говорят, скоро отставка. Пора!" И очень довольный, не понимая, что этой припиской он вконец испортил строгое письмо, дьякон написал адрес и положил письмо на самое видное место стола".
С отступником, человеком чужим, конечно, не делятся житейскими мелочами, интересными и важными лишь людям близким, своим. Любимов никогла и не был для сына тем грозным и бессердечным в своем фанатизме судьей, каким представили его в письме. Несколько бесхитростных строк, приписанных в конце послания, делали это для сына совершенно ясным, возвращали отца и сына к прежним, обычным для них отношениям.
Дело здесь не только в изменении темы речи. Иной стала и ее цель: не наставить, а информировать, сообщить. Совсем другой выбран язык. Все связано, одно усиливается другим, и в этом общем ряду изменений важное место занимает "скачок" темы.
Чем больше общение приближается по своему характеру к этикетному, тем сильнее влияет оно на выбор темы. Вежливость в тех случаях, когда она выступает в качестве главного регулятора содержания речи, то есть в этикетных ситуациях, требует, чтобы человек максимально учитывал позицию собеседника: говорил в основном о том, что понятно и близко партнеру, избегал неприятных ему тем.
Есть темы широкие, открытые. Они создают общий разговор, позволяют всем присутствующим сказать свое слово, объединиться в общении. Есть темы узкие, личные. Они ограничивают состав беседующих. Невежливо, общаясь в группе, заводить с одним из присутствующих беседу о том, что касается лишь вас двоих или только вам понятно. Это исключает из общения остальных, свидетельствует о невнимании к ним и, конечно, может обидеть. Чем разнообразнее круг беседующих, чем более чужды они друг другу, тем важнее правильно выбирать темы.
Тема "Я" наименее предпочтительна в любом ее варианте.
Чем вежливее говорящий, тем менее категоричны его высказывания: он не лишает собеседника возможности судить о предмете самостоятельно, не присваивает себе роль верховного судьи, поэтому заявления типа "Этого не гложет быть!" и подобные уступают место таким, как "Мне кажется это не вполне убедительным"; "Боюсь, что не могу согласиться с вами"; "Едва ли это так" и т. п.
Иногда мы слышим: "Я с тобой больше не разговариваю!"
Что означает эта фраза? Многое: мы не общаемся, то есть не входим в один коллектив, нас ничто больше не связывает, едва ли я вообще знаю вас. Вот этикетное содержание таких заявлений. Напротив, несколько слов, которыми обменялись люди, делают их почти знакомыми, хотя бы они и не были еще представлены друг другу. Во всяком случае, при повторной встрече уже можно поздороваться.