Я видела кровь... кровь... на моих глазах убили братьев Валдаевых в Казатине, в 1905 году. И младшего убили за то только, что он любил своего брата, за то, что не мог расстаться с ним. Я видела их трупы. Я видела лица убитых, и светлая улыбка играла на них. В груди закипела-, жажда мести... еще сильнее зажглось желанье свергнуть иго рабства. Все во мне заговорило, поднялось. Меня уже не останавливала необходимость лить кровь. Чем больше будет пролито ее, тем скорее мы дадим возможность „жить“. Тысячи умирают от голода, от болезней, развившихся на почве нищеты... тысячи так гибнут! Так не кровопролитием будет гибель представителей гнета. Нет! Убивая одного — я даю возможность жить сотням, тысячам; я убийством своим не прекращаю жизнь, а даю ей возможность развиваться во всей широте. В то время, как у меня сердце разрывалось на части при мысли о той ужасной нищете и грязи, на жизнь, среди которых обречены миллионы, я видела равнодушно холодные лица, спокойно продолжающие свое пустое дело. Я металась из стороны в сторону, не находя места, а между тем как дивно-прекрасна могла бы быть жизнь человека, как много могла бы вносить в жизнь каждая своеобразно-развивающая личность!... Какая гармония могла бы быть в жизни и в отношениях людей!.. И я знала, что это могло бы быть, и я видела тех, кто мешал осуществлению этого идеала, кто стоял преградой... Я не стану развивать своего теоретически-го взгляда, не стану давать научного обоснования —желающие могут и помимо меня это узнать; я скажу лишь несколько слов о своем духовном мире.
Миросозерцание каждой личности должно вытекать непосредственно из глубины души, исходить от сердца и разума. Только искренность может творить, только в ней заложена идея творчества. Все искреннее, вытекающее из глубокого убеждения, все то, во что верят, способно творить, может творить, воплощаться в жизнь и зажигать сердца многих... Я шла, твердо веря в свой идеал, в правоту своих убеждений; шла, побуждаемая внутренним миром. Я не могла иначе — и за мной шли. За мной не могли не идти, потому что идут за всеми, кто искренни. Человека нельзя втиснуть в известную определенную рамку. Внутренний мир его настолько богат, разнообразен, что никакая клетка не в силах вместить его. Только самое широкое, свободное, абсолютно ничем неограниченное развитие личности можно применить к такому богатому миру, как душа человека. Свободное, естественное развитие личности — есть первая необходимость. Дать волю развиться всему, не только тому, что есть у человека, но и что может быть у него, что заглушено.
Душа человека — это упругая вещь, что не вмещается ни в каких ладах. Ее строят на всякие лады, но от времени до времени струны, неправильно настроенные, лопаются, и раздаются естественные, мелодично-стройные звуки. Ее нельзя сотворить, потому что она сама творит. Как ни придавлены, как ни заглушены люди, все же от времени до времени выделяются сильные натуры, одним решительный взмахом сбрасывают маску, надетую буржуазией и ее моралью, идут и захватывают своим энтузиазмом целые сотни тысяч, разжигая в них жажду и с себя сбросить маски, стать хозяевами всего, что их, и что в них вы так искалечили и обезобразили, развив слабость, неуверенность в себе... Но выдвинувшиеся сильные личности, прозревшие, — раскрывают глаза темным, зажигают желание красивой, свободной жизни. И они, эти личности, сильные и свободные, как сама жизнь, являются творцами, а не вы, замаскированные, грязные...
Только посмотрите на картину, так резко бросающуюся в глаза: по одну сторону — вы, с вашими законами, поощряющими все подлости, с тюрьмами, с властителями и их присными; ваш идеал — насилие, гнет и рабство. На стороне его стоят нанятые... стоят те, кому платят за это. Перестаньте платить — и некому будет сторожить. По другую сторону мы стоим. Наш идеал — полное освобождение личности, предоставление ей возможности самого широкого развития всех ее потребностей и их удовлетворения. Наш идеал — красивая, свободная и светлая жизнь, творцами которой будут счастливые, свободные и довольные люди. Мы не охраняем штыками своего идеала,, мы не нанимаем стражей для его поддержания — мы сами стражи его, гордые и смелые, с твердой; верой в осуществление нашего идеала, с страстной жаждой уничтожения всего, что стоит на пути. Мы — вольные птицы, и к нам сами идут; идут, не боясь сложить головы за свой идеал.