Особенного внимания заслуживают номера 280-286. Это документы, в которых еврейское общее собрание рассуждает о комиссии по еврейскому вопросу в Петербурге при Александре I об изыскании средств для противодействий этой комиссии. Они, совпадая временем и содержанием с отчетом Державина об исходе дел по еврейской комиссии, при которой он состоял членом, взаимно подтверждаются, дополняются и объясняются.
Вот что говорит Державин: (автор говорит о себе в 3-м лице)
"Выше видно, что мнение о евреях Державина, сочиненное им во время посылки его в Польшу, отданное при Императоре Павле на рассмотрение Правительствующего Сената, приказано было рассмотреть почти с самого начала министерства Державина учрежденному особому комитету, составленному из графа Чарторыжского, графа Потоцкого, графа Валериана Зубова и Державина, которое и рассматривалось через продолжение всего его, Державина, министерства; но по разным интригам при нем окончания не получило. Оно заслуживает, чтобы об нем сказать подробнее. Первоначально положено было, чтоб призвать из некоторых губерний несколько старшин из кагалов и раввинов знаменитейших, для объяснения с ними всех обстоятельств в том Державина мнении изображенных. Оно достойно, чтоб его с прилежанием прочесть и войти во все его подробности, дабы узнать прямое мнение сочинителя, к благоустройству Государства и самих евреев служащее. Продолжались их съезд, явки и их представления во всю почти зиму; тут пошли с их стороны, чтоб оставить их по-прежнему, разные происки. Между прочим г. Гурко, Белорусский помещик, доставил Державину перехваченное им от кого-то в Белоруссии письмо, написанное от одного еврея к поверенному их в Петербурге, в котором сказано, что они на Державина, яко на гонителя, по всем кагалам в свете, наложили херим или проклятие, что они собрали на подарки по сему делу 1,000,000 р. и послали в Петербург и просят приложить всевозможное старание о смене Генерал-Прокурора Державина, а ежели того не можно, то хотя посягнуть на его жизнь, на что и полагает сроку до трех лет, а между тем убеждает его, чтобы, сколько можно, продолжить дело, ибо при Державине не чает, чтоб в пользу их решено было. Польза же их состояла в том, чтоб не было им воспрещено по корчмам в деревнях продавать вино, от чего все зло происходило, что они спаивают и приводят в совершенное разорение крестьян, а чтоб удобнее было продолжать дело, то он будет доставлять ему из чужих краев от разных мест и людей мнения, каким образом лучше учредить евреев, которые, скоро после того, самым делом начинали вступать то на Французском, то на Немецком языке и доставлялись в комитет, при повелении Государя Императора рассмотреть оные, то через графа Чарторыжского, то Кочубея, то Новосильцева. Между тем еврей Нотко, бывший у Державина в доверенности, якобы по ревности его к благоустроению евреев, соглашаясь с его Державина мнением, подававши разные проекты о учреждении фабрик и прочее, пришел в один день к нему, и под видом доброжелательства, что ему одному Державину не перемочь всех его товарищей, которые все на стороне еврейской, - принял бы сто, и ежели мало, то и двести тысяч рублей, чтобы только был с прочими его сочленами согласен. Державин, сочтя сие важным и рассуждая, что на его убеждение согласиться и принять деньги, значит изменить присяге и действовать вопреки воли Государя; что, оставя в прежнем неустройстве евреев, оставить им прежние способы, через винную по корчам продажу, значит грабить поселян и лишать их насущного хлеба; ежели же не согласиться на подкуп и остаться одному в противуборстве всех, без подкрепления Государя, то успеху во всех его трудах и стараниях ожидать неможно. И так он решился о сем подкупе сказать Государю и подкрепить сию истину Гуркиным письмом, в котором видно, что на подкуп собрана значительная сумма, что на него есть умысел и прочее, как выше видно; а при том, что через князя Чарторыжского и Новосильцева вступили уже в комитет, по воле Государя, два проекта о устройстве евреев, один на Французском, а другой на Немецком языке, - то все сие сообразя и представя Императору, надеялся он, что Государь удостоверится в его верной службе и примет его сторону. Правда, сначала он поколебался жестоко, и когда Державин его спросил, принять-ли деньги, предлагаемые Ноткою 200 т. руб., то он в замешательстве отвечал: "Погоди, я тебе скажу, когда что надобно будет делать", а между тем взял к себе Гуркино письмо, чтобы удостовериться о всем, в нем написанном, через другие каналы. Державин думал, что возымеет действие такое сильное доказательство, и Государь остережется от людей, его окружающих и покровительствующих жидов. Между тем, по связи и дружбе с графом Валерианом Александровичем Зубовым, пересказал все чистосердечно ему случившееся, не знав, что он в крайней связи с господином Сперанским, бывшим тогда директором канцелярии Внутреннего Министерства г. Кочубея, которого он водил за нос, и делал из него что хотел. Сперанский совсем был предан жидам, через известного откупщика Переца, которого он открытым образом считался приятелем и жил в его доме.
И так, вместо того, чтобы выйти от Государя какому строгому против проныр евреев приказанию, при первом собрании еврейского комитета, открывалось мнение всех членов, чтоб оставить винную продажу в уездах по местечкам по прежнему у евреев; но как Державин на сие не согласился, а граф Зубов в присутствии не был, то сие дело (осталось) в нерешении. Государь между тем делался к Державину от часу холоднее, и никакого по вышесказанному Гуркину письму не токмо распоряжения, ниже словесного отзыву не сделал". ("Записки Державина", Москва, 1860, стр. 794-796)
"Хотя по течению всех дел видно было истинным сынам отечества недоброжелательство Польских вельмож, окружавших Государя; но явное их и низкое поведение ко вреду России свидетельствуется сим. Господин Баранов, что ныне Обер-Прокурор в Сенате, бывший в министерском комитете, по увольнении из службы Державина, рассказал ему: что когда он принес в комитет, объявленный Генерал-Прокурором словесный имянный указ о шляхте и вышеозначенную докладную записку от оной, то граф Чарторыжский, прочтя оную и указ, бросил в камин с презрением, которую Баранов подхватя спас от огня. О жидах написанный им проект, согласный с мнением Державина, велено было отдать г. Сперанскому, который переделал по-своему, не упомянув даже и о том, что он последовал по рассмотрении мнения Державина, как бы оного совсем не было, о котором ни одним словом и в указе не упомянуто. Державин, узнав от него, Баранова, о решении таким образом еврейского дела, шутя сказал: "Иуда продал Христа за 30 серебренников, а вы за сколько Россию?" Он со смехом также отвечал: "По 30,000 червонных на брата, кроме де меня, ибо проект, мною написанный, переделал Сперанский", но кто же именно взял червонцы, оного не объявил. Не думаю, чтоб Русские вельможи сделали такую подлость, кроме Сперанского, которого гласно подозревали и в корыстолюбии, а особливо по сему делу, по связи его с Перецом". (Там же, стр. 479)".
"Книга Кагала", Яков Брафман, стр. IХ-ХV, Вильна, 1869 г.
"В классической древности нет вообще ни одного автора, который отзывался бы о евреях с симпатией. Этого факта не отрицает и сам Иосиф Флавий".
"Еврейские речи", Алексей Семенович Шмаков, стр. 171,
Москва, 1897 г.
"Наша задача в издании талмуда жидовского, является из неограниченной любви к христианству, которое поставлено на путь погибели от жидовства. Все европейское общество поражено боязнью жидов, от Гибралтара до Урала, все более и более просыпается, в силу естественного чувства самосохранения, желания оградить себя от окончательного порабощения морального и духовно-религиозного. Желание естественное и законное, так как всякая живая тварь на земле стремится избавиться от паразитов, а жиды среди индоевропейских народов представляются именно злокачественными паразитами. Но это желание избавить себя обнаруживается в разных формах: в России, Австрии, Венгрии, Румынии и даже арабы в последнее время расправлялись с жидами кулачным боем, так как и в сказанных государствах, где бьют жидов и пух из перин выпускают, чтоб они не плодились так в своих теплых пуховиках. Во Франции, в Англии и отчасти в Германии против жидов восстают от давна люди мысли, науки и пера, переводили талмуд на немецкий язык, открыли весь вред и злобу жидов против христиан. Современные писатели в Германии, не покладают пера, в изъяснении правительству и народу о вреде и злобе жидов: профессор Трейчке и многие другие, духовенство тоже работает по тому же вопросу, обер-пастор Штекер и другие пасторы и ксендзы. Потому жиды в Германии и не могут действовать на народ по злобным правилам своего талмуда, народ образованный и все знает, как жидов так и талмуд жидовский. Жиды там жили тысячу лет до времен появления в Польше несчастной, которую жиды и заели. У нас в России жидов не было и их никто не знал, потому жиды и получили здесь легко приют от покровителей за деньги, за продажу русского бедного пахаря и невежественного торговца. Все несчастье - продажность.