В армии о том же говорят проще: «Бой – вооруженное столкновение соединений, частей, подразделений воюющих сторон. Бой – единственное средство достижения победы» (примеч. lxv).
Как и создатель «Теории языка» К. Бюлер в 1938 г. (примеч. lxvi), Сталин в 1950 г. уподоблял язык орудию труда. Заимствование слов из языка в язык подобно покупке орудия. Иногда очень дорогой, вроде приобретения мистраля (посудины)[57], ваучера (расписки)[58] или секса (писи)[59]. Нынешние ученые не очень утруждают себя переводами, необдуманно вводя в живой русский язык чужеродные слова. Речевая картина русского и вообще славянского мира сильно пострадала особенно после 1917 г. (примеч. lxvii). Языковые раны зияют в русской речи, ученые, вместо того чтобы лечить их, утяжеляют состояние раненого. Сложность расклада прочувствовал в 1919 г. Н.С. Гумилев:
Эмансипированная А.А. Ахматова поняла мертвого мужа в 1942 г.:
Лишь после смерти И.В. Сталина вольными или невольными стараниями именно части советских ученых и так называемых философов живое великоросское наречие (словенское) было изменено так, что совесть-сознание его носителей оказалась расщепленной. На жаргоне психологов, психиатров, психотерапевтов и психолингвистов это расщепление получило кличку «шизофрения» (от греч. σχίζω, раскалываю и φρήν, ум, рассудок).
Шизофрению ошибочно путают со слабо(без)умием (лат. dementia). К сожалению, от безумия не застрахованы и ученые, особенно если они дорожат своим положением в обществе. Впрочем, такие случаи слабоумия вернее назвать бес(з)совестностью или бездушием, т. е. болезнью души, душевной болезнью. Выдающуюся роль в поедании мертвой речью живого языка сыграли разнообразные СМИ (примеч. lxviii).
С отражения раскола в рассудке, вызванного смешением речи и языка, начинается первый параграф первой главы «Теории речевой деятельности» «первого массового издания по психолингвистике», входящего в «джентльменский[60] набор, который необходимо упоминать в библиографическом списке в конце любой диссертации, посвященной языку, речи, овладению родным и неродным языком» (примеч. lxix).
В последние годы как за рубежом, так и в нашей стране появилось множество работ, посвященных так называемой логике науки, т. е. логической структуре научной теории и процесса научного исследования (примеч. lxx). Однако целый ряд важнейших проблем этой области знания не получил пока достаточного освещения, и на этих проблемах целесообразно остановиться в нашей книге.
Речь идет прежде всего о самом понятии объекта науки, понятии, выносимом обычно за рамки логики как науки или сводимом к «индивидуальным[61] объектам», как это сделано в сборнике «Логика научного исследования». Лишь в единичных работах проводится последовательное различение между этим понятием и понятием предмета науки. Поясним это различие.
Часто говорят, что ряд наук (языкознание, физиология[62] и психология речи, патология[63] речи и мышления, логика[64] и поэтика[65]) имеет один и тот же объект. Это означает, что все они оперируют одними и теми же индивидуальными событиями или индивидуальными объектами. Однако процесс научной абстракции[66] протекает во всех этих науках по-разному, в результате чего мы строим внутри теоретической системы различные абстрактные объекты…[67]
Что такое эти абстрактные объекты? Это средства для характеристики объективно-реальных индивидуальных процессов (событий, явлений) описываемой области (примеч. lxxi), а более строго абстрактная система объектов понимается как «все множество возможных (моделирующих) интерпретаций»[68] (примеч. lxxii), объединяющее логические модели, вернее, конкретные логические модели (не логические исчисления). Таким образом, наряду с индивидуальными процессами или объектами мы получаем построенные под определенным углом зрения модели[69], обобщенные понятием абстрактной системы объектов…
63
Болезненное отклонение от естественного состояния или развития. От греч. πaθος страдание и λόγος знание.
65
Сочинительство. От названия книжки Аристотеля «О сочинительстве» (Περὶποιητικῆς лат.
66
Отвлеченное, несуществующее в природе. От лат.