А в утро казни наступил финал. Когда приговоренного уложили на скамью, Рош вызвал падение ножа до того, как было опущена половина очка. И произошло то, что должно было произойти: падающее лезвие наткнулось на половину очка и вырвало его с жутким шумом, хрясь!!!.. Получился тормоз, от этого падение ножа замедлилось, и он не отсек полностью голову приговоренного. Кусок плоти связывал голову с телом. И все это на глазах напуганного прокурора и всех присутствующих лиц. То есть нож с бабкой по ходу движения вырвал верхнюю половину ошейника, которая осталась поднятой, а значит, замедлил ход и отсек голову осужденного только наполовину. И им пришлось поднять лезвие, чтобы отделить оставшуюся часть, и закончить работу ручной бритвой. Но в панике они чуть не поранились. Бритва не создана для этого. С того дня стали использовать большой мясницкий нож. Это больше подходит. Это менее опасно для нас. Им, кстати, пользовались и в других случаях, когда казнь в той или иной мере проходила не так, как следует, может быть, специально. Я еще скажу об этом. Но в тот момент это было ужасно… Поднимать лезвие, а голова была… оставался кусок плоти. Это не говоря уже о том, что если бы Рош привел лезвие в действие секундой раньше, первый помощник — без сомнения, мой собственный отец, поскольку в то время Берже уже уволился — мог бы остаться без головы или без руки. Да, буквально секундой раньше. К счастью, этого не случилось.
В подобном случае самое страшное в том, что первый помощник — которого называют «фотограф»[5] — должность, которую я занимал, наверно, на сотне казней — находится в опасном положении. Сейчас объясню: в момент казни я наполовину нахожусь под гильотиной, чтобы схватить голову осужденного, которого приводят другие помощники. В этот момент, если экзекутор приведет лезвие в действие, то, учитывая вес бабки, я буду убит на месте. Или останусь без рук. Когда я действовал вместе с отцом, никогда ни одна казнь не проходила неудачно. Я крепко держал голову, следя при этом, чтобы меня не укусил осужденный или чтобы лезвие, проходящее меньше чем в трех сантиметрах, не отрезало мне пальцы. Отец не запускал лезвие, пока я не говорил ему: «Давай!» Это было очень быстро.
Ну вот, как я сказал, Рош плохо провел казнь. Это произошло с гильотиной старой модели, первой механической модели 1868 года, которая была в Алжире. В 1957 с увеличением количества казней Обрехт[6] отправил моему отцу гильотину города Парижа, модели 1871 года. С этой моделью не мог бы произойти тот инцидент, поскольку уступы пускового устройства бабки перевернуты по сравнению с моделью 1868; и в этом случае, даже если не опустить верхнюю половину ошейника, лезвие может пройти.[7] Ну и вернемся к Рошу. Это было уже слишком. Когда прокурор увидел это, он сказал пффф…. Что тут происходит!.. Поставить гильотину на лестнице… Сломать стену, чтобы пронести корзину… а теперь еще голова, отрубленная наполовину! Это не годится. Восемьдесят лет. Давайте-ка на пенсию! Прокурор заставил его уйти в отставку. Он должен был уволиться. Именно тогда его сменил Берже. Когда Рош вынужденно ушел в отставку после этого происшествия, он переехал на улицу Блеза Паскаля, и гильотина была перевезена в тюрьму. Но в то время, когда он был главным экзекутором, дом на улице Паскаля был для него чем-то вроде загородной виллы. Он приходил сюда отдыхать. Когда его отправили на пенсию, он был награжден алой медалью труда за сорок лет верной службы. Об этом упомянули в алжирской газете. Господина Роша журналисты уважали.
5
На профессиональном языке «фотографом» называют того члена группы (обычно это первый помощник), который стоит у «головы» гильотины. Он принимает «клиента», протягивая руки между двумя опорами машины, совершая крайне опасную, как подчеркивает Фернан Мейссонье, операцию. Со своего места он видит осужденного через «объектив» очка, откуда происходит прозвище «фотограф». О жестах «фотографа» см. с. 91.
6
Гильотина, которая была в Алжире, являлась первой моделью, моделью 1868 года. В ней механизм крепления бабки и верхней части конструкции был повернут к скамье. Он выступал. И когда лезвие падало, было необходимо, чтобы полуочко было опущено. Если на пусковой рычаг нажать при поднятом полуочке, то при движении лезвия крепление цепляется за очко, и это все срывает! Собственно, это и произошло! Дядя Рош одновременно опустил и очко, и бабку (на которой закреплено лезвие). Падая, бабка, более тяжелая, догнала очко и сорвала его. Затормозившись в столкновении с очком, нож не выполнил полностью своей задачи — отделить голову от туловища. —
7
Гильотина, которая была в Алжире, являлась первой моделью, моделью 1868 года. В ней механизм крепления бабки и верхней части конструкции был повернут к скамье. Он выступал. И когда лезвие падало, было необходимо, чтобы полуочко было опущено. Если на пусковой рычаг нажать при поднятом полуочке, то при движении лезвия крепление цепляется за очко, и это все срывает! Собственно, это и произошло! Дядя Рош одновременно опустил и очко, и бабку (на которой закреплено лезвие). Падая, бабка, более тяжелая, догнала очко и сорвала его. Затормозившись в столкновении с очком, нож не выполнил полностью своей задачи — отделить голову от туловища. —