Казнь производит впечатление. Но чем смелее осужденный, тем меньше производимое впечатление. Все-таки у всех есть жалость. И ты не получаешь удовольствия оттого, что заставляешь кого-то страдать. Я, например, пытался встать на место жертвы или родителей жертвы. Я становился как бы спасителем, рукой мстителя, положим. Иногда вы видите, как какого-нибудь несчастного, нищего бьют хулиганы. И при этом вы не будете раздумывать о том, что причините боль этим хулиганам, а врежете, потому что вам отвратительно то, что они делают. Так вот, немного похоже. Или, например, кто-то тонет. В этот момент не размышляют, а ныряют, чтобы вытащить его из воды. Трудно объяснить, но я больше всего думал о родителях жертв, я за них в какой-то мере мстил. Сейчас речь не идет о том, чтобы пытать (мучить) кого-то, как в Средние века. Нужно сказать, если мы хотим их понять, что менталитет в ту эпоху был другим. Люди были менее чувствительны. Люди хотели посмотреть на страдания Дамьена.[31] Даже маркиза де Севинье в письмах своей дочери приводит некоторые детали пыток и казни. В наши дни народ изменился. Я не думаю, что люди будут стоять час или полтора часа и смотреть, как преступник рычит, когда ему раздирают куски плоти. Есть люди, которым стало бы плохо. Я, например, не люблю смотреть на корриду, на то, как колют животное и все такое. Не знаю, тогда уж нужно быть действительно ненормальным. Сейчас мы более чувствительны. Менталитет изменился. Экзекутор тоже изменился, он стал более чувствительным. Кроме того, уже не он «обрабатывает» осужденного, это машина. Да, я думаю, мы немного более чувствительны, чем в XVI веке. Но когда происходит серьезное дорожное происшествие, все останавливаются и хотят посмотреть на ужас. Здесь ничего не изменилось. Когда присутствуешь на корриде, можно понять вкусы некоторых зрителей.
Одежда экзекутора
На казнь отец всегда надевал черный галстук и белую рубашку. Он был хорошо одет. До 1940 в Алжире экзекуторы носили ту же одежду, что и во Франции в 1900-х годах. Дейбле и его помощники носили строгую одежду, приличную той эпохе: черный редингот, черные брюки, черные лакированные туфли, белая рубашка, черный галстук и шляпа-котелок. Папаша Рош также считал, что экзекуторы должны быть в строгой одежде. Он не хотел, чтобы они выглядели как клошары. Может быть, это другой менталитет. Во Франции начиная с 1939 при Дефурно они были одеты по-разному, как это видно на казни Вейдмана 16 июня 1939.[32] Во время войны (1939–45) исчезли рединготы. Да и казни уже не были публичными. К тому же был дефицит тканей. Некоторые были толстыми, другие маленькими. А шить по мерке никто бы не стал. Тогда отец спросил прокурора, можно ли это делать в спецовке. И все оделись в синие рабочие комбинезоны. После войны отец носил белую рубашку, черный галстук, темные брюки, черные туфли, куртку — широкую синюю куртку — и берет. Берже — белую рубашку, черный галстук, серую или синюю куртку и мягкую шляпу. Другие помощники, как Каррье, кожаную куртку, белую рубашку и черный галстук. Но иногда зимой некоторые приходили в свитере с воротником, в кепке. Когда отец был главным экзекутором, он не был согласен с тем, что все мы были в разных костюмах. Иногда он даже сердился. Он говорил: «Скоро вы придете в тапочках, шортах или плавках! Хотя бы минимум нужен, а! Хоть немного пристойности! Нужно соблюдать хотя бы минимум…» Что касается меня — отец был не очень-то согласен, но, учитывая мое положение «фотографа» — потому что когда падает лезвие и тело переваливается в корзину, пффффф… тут же брызжет кровь — я стал надевать рабочий комбинезон. А к концу — армейский комбинезон и ботинки на резиновой подошве (марки Pataugas), чтобы не скользить. Потом, после того как однажды кровь брызнула мне в лицо и на голову, — я расскажу об этом позже — я стал надевать берет или иногда пилотку. Поскольку комбинезон я застегивал до воротника, ни рубашка, ни галстук уже не были видны. Тут отец не был согласен. Он хотел, чтобы я надевал белую рубашку и галстук. Помню, он сказал мне: «Ты не хочешь быть как я?» Я сказал нет, нет… Он нас не заставлял, но упрекал каждый раз, и в итоге мы подчинились его требованиям. Так что… все зависит от экзекуторов. Есть те, кому вполне наплевать. А отцу — совсем нет!
31
5 января 1757 гола Дамьен предпринял неудачную попытку покушения на Людовика XV. Согласно приговору, его «надлежало в телеге доставить на Гревскую площадь и после раздирания раскаленными щипцами сосцов, рук, бедер и икр возвести на сооруженную там плаху, причем в правой руке он должен держать нож, коим намеревался совершить цареубийство; руку сию следует обжечь горящей серой, а в места, разодранные щипцами, плеснуть варево из жидкого свинца, кипящего масла, смолы, расплавленного воска и расплавленной же серы, затем разодрать и расчленить его тело четырьмя лошадьми, туловище и оторванные конечности предать огню, сжечь дотла, а пепел развеять по ветру». —
32
Можно считать, что с окончанием публичных казней парадные черты в одежде, отмеченной торжественностью (ритуал, символичность), стали менее содержательными и отступили перед соображениями практического порядка. За отсутствием публики не требовалось столь парадного облика.