На грузовике мы ехали медленно. В среднем пятьдесят километров в час. Мы делали остановки в дороге. Без остановок невозможно ехать. Пятитонный грузовик, это вам не «феррари». Шофер устает, он больше не может. Часто отец, Берже и Каррье выезжали в шесть утра на «мерседесе» Каррье. Они догоняли нас на первом этапе, в Гельме, рядом с тунисской границей. Мы договаривались, что будем в Гельме к полудню или к часу, чтобы пообедать вместе. Граница Туниса и Алжира — это горный район. Однажды, помню, из грузовика я увидел животное в ста метрах, на самой середине дороги. Кто же это? Осел? Тут он делает прыжок и исчезает. Я смотрю направо, и кого же я вижу в высокой траве? Оленя! Мы затормозили. Пшик! Он исчез. Он быстр, как молния. Это была пора спаривания, мы застали его врасплох. Когда доехали до границы, я рассказал об этом отцу. Сказал ему, что в первый раз видел оленя на воле. А он стал смеяться. Он думал, это шутка. Он мне не верил. Все-таки мы с ума не сошли. А таможенник сказал ему: «Действительно, здесь есть олени». Это дикое место.
Иногда мы заезжали в Калль, маленький рыболовецкий порт неподалеку от границы, где был хороший рыбный ресторан. Потом прямо в Тунис или Сфакс, где для нас были забронированы комнаты в отеле. В Тунисе мы всегда останавливались в «Отель де Франс», он находится меньше чем в двухстах метрах от рынка. Мне нравилось бродить по улочкам. Утром во вторник обычно была встреча с прокурором и должностными лицами, в компетенцию которых входила охрана порядка. После обеда, в восемнадцать часов, мы собирали гильотину. Потом свободное время. А вечером зачастую — хороший ресторан с друзьями.
В 1952–1953 мы ходили в «Шарантэ», ресторанчик, находившийся на бульваре Хабиб Бургиба. Хозяин был другом моего отца. Да, мы то тут, то там встречали друзей отца. Такой-то из Алжира купил. дело в Тунисе. Вот была встреча, воспоминания. Какая атмосфера! А потом мы объезжали город на полицейских машинах. Полисмены показывали нам город, служили нашими гидами. У Каррье были коллеги — владельцы дискотек, поэтому иногда мы ходили туда. Два-три раза бывало, что мы не спали, потому что было почти три часа ночи.
После казни мы возвращались в Алжир. И часто мы возвращались весело, как школьники. Мы бы могли вернуться в ночь с четверга на пятницу, но иногда мы приезжали в Алжир только в воскресенье. Если бы мы принимали все приглашения, нам пришлось бы оставаться в командировке две недели. Забавно, сколько друзей у нас было. Надо сказать, что в Алжире отношение людей к нам было совсем другим, чем во Франции. К нам относились намного лучше. И потом, у нас были двоюродные братья в Константине. Мы пользовались этим, чтобы повидаться с ними. К сожалению, в Алжире у всех нас были дела, и приходилось возвращаться.
Во времена протектората в Тунисе были на двадцать-тридцать процентов другие цены, чем в Алжире, примерно как в Андорре по сравнению с Францией. Когда мы ездили туда на казнь, в грузовике, перевозящем гильотину, нам больше ничего не приходилось везти. Но на обратном пути, в направлении Тунис — Алжир, можно было обделать дела. Поскольку у нас были официальные документы — командировочное удостоверение и пропуск Министерства юстиции — на дороге никто не мог обыскать грузовик. Никто, даже таможня. Вы ведь понимаете, что таможенники не полезли бы нас обыскивать, потому что гильотина опломбирована. Они не могли обыскивать грузовик. А значит, я привозил все, что хотел. В Тунисе я покупал патроны для охотничьих ружей, запасные части для автомеханики. Я покупал пять-шесть тысяч ружейных патронов, которые мне заказывали друзья, и перепродавал их в Алжире. Я оказывал им услугу и получал прибыль. У нас были патроны Сент-Этьена, на двадцать процентов дешевле. Так я получал патроны, чтобы охотиться, «на глазок». И то же самое с автомеханикой. Мне нравилось проворачивать мелкие махинации, которые в конечном счете приносили мне деньги.