ение это считать более результатом его скорби, чем сознательным поступком. 64. Судья сжалился над софистом и я не имел ничего против сострадания к нему. Мне бы только увидать врага прибегающим к извинению и никакого дальнейшего наказания не потребуется; даже если он хочет стать мне другом, я его не обижу отказом. А кто, видя, что преступник совестится своего поступка, по желал еще гибели его, тот зверский человек и не замечает, что, как человек, он может когда либо равным образом впасть в нужду просить такого же помилования. Но не так относились к нему вифинцы, но один, встречаясь с ним, сворачивал с пути, другой заботливо избегал встречи, и то, что обидчик не потерпел подобающего наказания, заставляло иного и бросать чем-нибудь в приговоренного, хотя он пользовался раньше большим расположением. 65. Теснимый со всех сторон и в виду того, что красноречие уже не помогало ему, в особенности вследствие тени, легшей на его нравственный облик, он обращается к подкупу юношей, не щадя больших доходов, поступивших ему с земли. Но они то, что дают, принимают, а себя ему не предоставляют, но тайна выведена была на свет, по городу пошли насмешки над тем, к какой уловке он прибег, на что надеялся и что потерпел. 66. А так как ему содействовал один только из вифинцев, во всем, что бы он не предпринял, отличавшийся неукротимым рвением, этот, заявив, что в толках, обличении и смехе насчет этих подарков не обойдено молчанием и имя его жены, как сообщницы в этом деле и в расходах на него, взошедши на колесницу, запряженную мулами, поехал в Каппадокию, к правителю, своему другу [18], который не прочь был из угождения нарушить закон, а этим двум юношам, в Афинах во всем угождавшим друг другу, предстояло и впредь всегда так действовать. Не смотря на то, что приготовления к персидской войне, тогда происходившей, и другие дела, не менее того требовавшие попечения, вынуждали его оставаться, правитель этот, признав маловажными все самые серьезные обязанности, встал и устремился, послав вперед воина с обнаженным мечем Мне приходилось следовать за ним в Никею с семью юношами, преступление коих заключалось в том, что они,, не продали себя. 67. Итак оплакивали нас еще живых, как афиняне, провожавшие жертвы для лабиринта. Но по воле судьбы предстояло явиться спасителем нам Гераклу, сыну Зевса, и он предвещал то, что сделает и как потушит огонь, во сне. Мне виделось, будто среди Никеи кто то из подражателей Антисфену гасит большой костер, садясь на него, и тело одолевает огонь. Я отправился в надежде на правоту дела и на обещание помощи. Защитники сопровождали нас до Либа, а там, спрятавшись, наблюдали, как обернется дело, и, появившись в конце, поздравляли, как лакедемоняне афинян после битвы при Марафоне. 68. И это, значит, было делом Геракла, который и от меня отвел тучу. Пели петухи и бирючи делали клич, слышался стук двери и кому то дело поручено, возглашал: спускаться. Мы, я и Алким (этого Алкима я по крайней мере считаю сыном какого-то бога, такой не мог бы быть сыном смертного), сидели в лавочке благовоний, поджидая свой черед. Незадолго до полудня появился клеветник, крича не в меру, словно полоумный, при чем слышались слова, что и Филагрий подвергся окраске, выражение, которое для меня было непонятным. 69. Немедленно затем вышел и судья и мы узрели друзей веселыми, как по случаю какого-либо счастливого события; что это было и как произошло, этого нельзя было узнать, прежде чем кто то из людей, ко мне расположенных, не подал издали рукою знака, что враг бежал, так как внезапно приключилась необходимость охраны закона. Дело в том, что, когда он постановил решение призвать в суд на явную смерть, явился какой то вестник о приближении Филиппа [19] и о том, что пора уже спешить принимать на границах суровую власть, и тот, испугавшись, заявил, что пора угождения прошла и закон вступает в силу, следовательно, нужно или снять свой донос, или не гневаться в случае неизбежной потери процесса. Вот почему тот помянул об окраске, в смысле перемены им убеждения. 70. И он, «снедая сердце свое», удалился домой, стеная, а тот, краснея за тех, кому хотел уступить, призвав меня и посадив подле себя в зале суда, потирая лицо рукою и издеваясь над речами друга своего в защиту софиста, просил меня иметь снисхождение за путешествие к нему и считать, что ничего из того, что было, не было, а когда я сказал, что и раньше его слов так было, просил доказательства сказанному, а доказательством является, если я приму его слушателем какой-либо речи в собрании никомидийцев. Хотя, говорил он, Филипп зовет, но да будет все же предпочтено это. 71. Я даю знак согласия и обещаю. Мы явились в Никомедию и я устроил декламацию. Тут откуда то, будто дух, явился клеветник, ведя с собою того падкого к подозрению человека и заявил, что его речь должна иметь место раньше, чем судья будет захвачен сильными рукоплесканиями. Тот был недоволен, но я соглашался. Вступив в покой, он, хотя и сам говорил, был в обществе пятнадцати человек, тогда как сам просил, чтобы моя партия отсутствовала. Дело в том, что, когда он увидал залу состязания, у него закружилась голова и память отлетела, и он закричал, что и тут я, чародей, не прекратил своего воздействия. А когда судья приказал ему читать, так как он прибыл, по его словам, судить о речах, а не о памяти, он отвечал, что под влиянием того же человека у него и глаза не в состоянии делать свое дело, «Но вот тот возьмет и прочтет», при этом указал на лучшего ив риторов. Тот, как только услыхал это, швырнув рукопись, удалился, оглашая площадь бессвязными словами. 72. На следующий день толпа собралась в помещении сената, где по соседств я модулировал и пробовал голос. Правитель готовился к выходу, а тот, кто с таким позором удалился, явился из акрополя вооруженный, чтобы покуситься на мою жизнь. Меня спасают двери храма Судьбы, где я и сидел. Правителя же и раньше речей я приобретаю на свою сторону, благодаря дерзости того человека, и он входит с благосклонностью и уходит, став моим поклонником, и тотчас письмами собрал в одну эту школу родственников, которые у него занимались у других, и детей друзей своих, слово, которое прослушал, читал, попросив его у меня и получив, и заявлял, что обязан клеветнику благодарностью не в пример прочим, так как он дал ему познакомиться с тем, чего не знать себе потеря.