БАЗАЛЬТОВ (слабеющим голосом). И ты − тоже, Тришка?..
Тришка презрительно плюёт в сторону своего бывшего барина и убегает. И вскоре появляется с подносом, на котором стоят бокалы с кроваво-красною жидкостью.
ТРИШКА. Сдаётся мне, что некоторым здесь ваше противоядие уже и без надобности. (Хихикает.)
ЛАДОГИН. Какая разница − одним человеком больше, одним меньше! Незаменимых людей − нет! Господа! Пейте новое вино! В нём спасение от старого! Но у него же есть и кое-какое дополнительное свойство: оно делает покорным и благоразумным всякого, кто его отведает. И после этого − всё, что я вам ни прикажу вы будете делать безоговорочно! Действие противоядия ослабнет через месяц, но к тому времени я приготовлю вам новую порцию, и вы по моему приказу покорно выпьете и её! И так будет до бесконечности!
КУРОЧКИН. Ты что же − собираешься жить вечно?
Ладогин не находит нужным отвечать на этот бестактный вопрос
ТРИШКА. Попались, голубчики!
ЛАДОГИН. Господа! Я поздравляю вас: отныне вы все имеете честь быть моими рабами! И рабынями.
ТРИШКА. Ужо теперь никуда не уйдёте!
Слышны глухие голоса: "Лучше умереть, чем так жить!", "Зачем такая жизнь нужна?..", "Ой, не скажите! Хоть такая! Это лучше, чем вообще никакая!"
ЛАДОГИН. Всё это ваше личное дело! Кто хочет жить − пусть пьёт. Кто не хочет пусть не пьёт. Полная свобода выбора. Но предупреждаю: времени у вас осталось очень мало. (Смотрит на свои часы.) Делайте выбор, пока не поздно.
Почти все соглашаются и пьют. Поэт Утехин просыпается из своего небытия и подползает к подносу. Жадно пьёт новое вино. Базальтов сильно колеблется, но пьёт и он.
Я и не сомневался, что вы сделаете это, господин Базальтов! В противном случае вся бы эта моя затея лишилась смысла. Сегодня же вы в установленном порядке переведёте на моё имя всё своё имущество − движимое и недвижимое, все свои деньги − наличные и…
БАЗАЛЬТОВ. Но ведь это разбой! Гетман не для тебя оставлял наследство!..
ЛАДОГИН. Он оставлял его для того, кто сумеет его заполучить!.. А это значит: для меня… Но что это?.. Мне плохо… Э-гей, Тришка! Что это со мною? Ведь я же пил другое вино, а признаки − те же!
ТРИШКА. Вино-то ты пил другое, да только яду я в него подлил того же самого, что и всем.
ЛАДОГИН. Отравитель! Скорее давай противоядие, злодей!.. Хотя ведь и оно не спасёт!.. Неужели мне суждено стать твоим рабом?..
ТРИШКА. А вот тебе-то я ничего и не дам! Зачем мне такой раб? (Хохочет так, что смех его раздаётся громовым эхом.) Эй! Все вы тут! Теперь вашим хозяином и владельцем наследства буду я! Я! Я!!! Трифон Первый! (Хохочет.) А вы все будете моими рабами! Мне теперь много понадобится рабов. И рабынь. И уж я-то знаю, какие новые поместья нужно будет развести по всей Руси Великой! Уж я-то знаю!..
Бурные аплодисменты, переходящие во всеобщее ликование.
Думали, Тришка − дурак? Ничего не понимает? Он − подай-принеси? И ничего не видит?..
Аплодисменты, крики: "Мы всегда верили в вас, ваше величество!"
Думали, Тришка не может подслушать чужих разговоров и подглядеть в чужие бумаги? Нет! Он как бог − всё видит! Всё слышит! И за всё заставит вас держать ответ перед собой! За всё! За всё!! За всё!!!
Сцена погружается во мрак и только Тришка остаётся в световом круге.
Отныне − я царь! Я − победитель! И я стану вашим богом!
Народ безмолвствует.
Затемнение, погружение в кромешный мрак.
ЧАСТЬ ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
И снова − кабинет автора. Появляется хозяин кабинета, а за ним и Трюффель, причём первый из них спешно отделывается от своего базальтовского грима.
ТРЮФФЕЛЬ. Чертовщина какая-то! Как-то у вас всё в вашей истории неожиданно получилось… Концовка нелепая, непонятная, абсурдная какая-то!..
АВТОР. Да поймите же: в том-то всё и дело, что никакой концовки нет вовсе. Вовсе нет. То место, до которого мы с вами дошли, − это всего лишь середина, а дальше за нею, должно быть что-то ещё и ещё. Вот только: что? Не знаю. И вы не знаете.