Было трудно все эти годы ни разу не нарушить конфиденциальности, лежать рядом с Эйлин в постели и ни разу не проговориться ни словечком, никогда ничего не обсуждать. Когда они приходили в гостиницу на новогодний вечер с танцами, он всегда знал, какая из официанток принимает противозачаточные пилюли, он был в курсе того, что Дорин Беккер испробовала почти все, пытаясь избавиться от сыпи, точно так же, как знал, что сын миссис Джереми, Эй-Джей, приходивший в гостиницу забрать нарезку из сыра и креветки для вечера, который ежегодно устраивала мать, начал принимать антабус в очередной попытке завязать с пьянством.
Все эти сведения превратили Пита в человека, который почти никогда не высказывался ни по какому поводу. Пожалуй, если бы он узнал, что инопланетяне высадились в Хаддане и поедают капусту на полях, готовясь к войне, он просто посоветовал бы своим посетителям посидеть пока дома, заперев двери, и как можно больше времени проводить с теми, кого они любят. Пит прекрасно понимал, что люди жаждут приватности, они имеют право встретить смерть так, как считают нужным, и жить точно так же, по своему разумению. Он никогда не обсуждал частную жизнь посетителя или друга, во всяком случае до сих пор. Пит придвинул стул и сел: у него есть полное право чувствовать себя усталым. Он простоял большую часть из своих сорока пяти лет и столько же времени провел в молчании. Пит вздохнул и протер очки белым аптекарским фартуком. Иногда человек поступает неправильно ради доброго дела, решение принимает спонтанно, как будто ныряет в холодный пруд в разгар жаркого августовского дня.
— Гас приходил сюда почти каждый день. Он рассказывал мне, что мальчики, с которыми он живет, отравляют ему жизнь. Как-то раз я предложил ему одно средство, когда он не мог спать. Хуже всего был некий вид инициации, через которую он обязан был пройти, чтобы стать своим в доме, где жил. Он сказал, они дали ему задание, которое, как они думали, никто не может выполнить. Они хотели, чтобы он превратил белые розы в красные.
— И в этом состояла инициация? — Эйб был смущен. — Не напиться до потери сознания? Никаких безрассудств и ужасов?
— Они выбрали невыполнимое задание, — сказала Карлин. — Чтобы у него ничего не получилось и они могли бы от него избавиться.
— Но в этом не было ничего невозможного. — Пит взял пакет с порошком. — Кристаллы анилина. Старый фокус. Посыпаешь им белые розы, отворачиваешься на секунду, сбрызгиваешь цветы водой, и все готово. Невозможное исполнено.
Позже, когда Карлин возвращалась в школу, она зашла по дороге в цветочный магазин «Счастье цветовода». Когда она вошла, над дверью звякнул колокольчик. Пока Этти Нельсон, жившая через полквартала от Эйба на Стейшн-авеню, обслуживала ее, Карлин размышляла, сколь разнообразные формы способна принимать жестокость. Список оказался слишком длинным, чтобы она успела вспомнить все к тому времени, когда выбрала полдюжины белых роз, великолепных, белоснежных, стебли которых топорщились черными шипами. Дорогая покупка для школьницы, поэтому Этти и спросила, предназначается ли этот букет для особенного случая.
— О нет, — ответила ей Карлин. — Просто подарок для друга.
Карлин расплатилась и вышла на улицу, оказалось, что небо, затянутое бесконечной серой пеленой, все-таки разродилось густым снегом. Розы, выбранные Карлин, были белые, как снежинки, которые уже собрались в сугробы на углах улиц, и такие ароматные, что люди по всему городу, даже те, кто горячо надеялся на возвращение хорошей погоды, расчищая от снега дорожки и машины, останавливались, чтобы посмотреть, как она идет: красивая заплаканная девочка, несущая розы под густым снегопадом.
В первый день нового года, ближе к полуночи, взятый Гарри напрокат фургон остановился у «Мелового дома». Карлин могла бы ничего не узнать, потому что и мотор, и фары выключились раньше, чем машина заскользила по обледенелой стоянке, но она проснулась, когда Эми со щелчком повернула ручку двери и, как ей казалось, осторожно пробралась в комнату. Пай вернулась этим же днем, но она спала крепко и не почувствовала, что Эми внесла с собой запах обмана, а когда она сняла с себя одежду и поспешила к кровати, у нее на плечах и шее были видны засосы.
— Хорошо провели время? — окликнула ее Карлин хриплым холодным шепотом.
Она видела, как Эми вздрогнула и подтянула одеяло к шее.
— Ага. Лучше некуда.
— Я не знала, что ты катаешься на лыжах. И мне казалось, ты терпеть не можешь мороз.
Карлин села, перегнувшись через изголовье кровати, чтобы лучше видеть. Темные глаза Эми блестели, широко раскрытые и встревоженные. Она громко зевнула, как будто бы ее неумолимо клонило в сон.
— Ты еще многого обо мне не знаешь.
Эми отвернулась лицом к стене, решив, что со спины Карлин не будет заметно предательство, но подобные вещи удивительно легко угадываются. Карлин понимала, что должна быть благодарна Эми за то, что она упростила для нее разрыв с Гарри, но, как оказалось утром, она все-таки была не в своей тарелке, как бывает с человеком, которого заставили любить кого-то обманным путем. Гарри же вел себя так, словно ничто между ними не изменилось. Когда они встретились на лужайке, он притянул к себе Карлин и крепко обнял, не замечая ее отчужденности.
— Зря ты не поехала с нами. — Дыхание Гарри вырывалось облачками пара на морозе. Он казался отдохнувшим, более уверенным в себе, чем раньше. — Снег был великолепный. Мы здорово оттянулись.
Не исключено, что Гарри собирался заполучить их обеих. Это было бы несложно сделать за спиной у Карлин, заверив Эми, что он старается изо всех сил расстаться с Карлин, а затем растянув их расставание еще на месяцы. Он мог бы сказать Эми, что он джентльмен, а посему не может разбить девушке сердце, если в том не возникнет крайней нужды.
— У меня для тебя кое-что есть, — сказала ему Карлин, высвободившись из его объятий. — Зайди потом ко мне. Ты будешь удивлен.
Она оставила его на лужайке, сгорающего от любопытства, заинтересованного донельзя. Именно это интриговало его больше всего, не правда ли? То, насколько она не похожа на других девушек. Как сложно предугадать ее действия. Ему придется как-то умаслить Эми, объясняя, почему он все еще встречается с Карлин, но не приходилось сомневаться, что он сумеет изобрести какую-нибудь убедительную ложь. Хороший лжец всегда найдет оправдание, а было совершенно очевидно, что Гарри подобная ложь дается гораздо легче, чем правда.
Он пришел незадолго до ужина и упал на кровать Эми, на которой, о чем не подозревала Карлин, проводил довольно много времени, предусмотрительно выяснив, в какие часы Карлин бывает на тренировках в бассейне. Он тем временем соблазнял ее соседку, хотя нельзя сказать, что это был тяжкий труд. Гарри не давала покоя мысль о том, чтобы получить двух девушек на одной и той же кровати, и он притянул к себе Карлин. И снова она высвободилась:
— О нет. Я же сказала, я хочу тебе кое-что показать.
Гарри тяжко вздохнул.
— Хорошо бы, чтоб оно того стоило, — предупредил он.
Он даже не заметил белых роз, которые стояли на письменном столе в вазе, позаимствованной у мисс Дэвис. Наконец все же увидев их, Гарри приподнялся на локте:
— Кто прислал розы?
Сейчас цветки уже подвяли и лишились прежнего великолепия, кончики листьев побурели, но все равно в красивой вазе мисс Дэвис из игольчатого стекла букет смотрелся впечатляюще, пожалуй, он походил на подарок соперника.
— Я купила их сама. Но сейчас я передумала. Ты же знаешь, как это бывает, когда вдруг решаешь, что хочется чего-то нового. — Она сняла черное пальто с вешалки в шкафу и надела его. — Я решила, что хочу красные розы.
Недоверие на мгновение отразилось в глазах Гарри. Он развернулся на кровати, чтобы лучше видеть Карлин. Ему не нравилось, когда его водят за нос, однако он все-таки был достаточно хорошо воспитан, и улыбка, с какой он смотрел на девушку, не была лишена обаяния.