Он жонглировал кинжалами. Они лежали рядом, на застеленном парчой столе. Их было много, и каждый отточен до остроты бритвы. А он продолжал брать новые и новые кинжалы. В воздухе их насчитывалось все больше, сверкающих и опасных. Приходилось подкидывать их все выше, чтобы руки успевали перехватывать.
С паникой он начал понимать, что такое жонглирование может закончиться лишь одним результатом – рано или поздно он не уследит за ними. Они упадут, поранив или убив. Метафизически падение кинжала означало какую-то крупную, ведущую к серьезным потерям, неудачу. От такого знания он похолодел.
Роман проснулся с бьющимся сердцем, пересохшим горлом и потным лицом. Он не увидел ничего страшного, но сон что-то перевернул в душе, заставив напрячься и почувствовать приступ тревоги.
Сквозь неплотно прикрытые шторы сочился серый свет. Начиналось утро. Крупные редкие капли уныло стучали по черепице. Судя по запахам, на кухне пекли хлеб и жарили яичницу с салом. Залаяла собака. Все казалось, как и обычно. Он слышал те же звуки, к которым уже успел привыкнуть в Риверране.
Сон заставил задуматься. Кажется, он малость переусердствовал в попытках остаться в живых. И после того, как из Дорна пришло письмо, стало ясно, что он загнал себя в весьма щекотливое положение. Стремясь найти могущественных союзников, он получил предварительные договоренности и от Тиреллов, и от Мартеллов. А они взаимно исключали друг друга. Попытка запрячь в одну упряжку Дорн и Простор выглядела утопией. Выходило, что ему придётся «кинуть» одну из сторон. Не сдержать слово, обмануть, обвести вокруг пальца.
– Хреновый расклад, – Роман перегнулся к небольшому столику, подхватил кувшин и плеснул вина в кубок, ощущая ладонью прохладную твердость серебра. Кто же мог знать, что отправляя посла и в Хайгарден, и в Солнечное Копье, он получит согласие в обоих местах? Он-то твердо верил, что кто-либо обязательно откажется и тогда сама судьба недвусмысленно покажет, за кого стоит держаться. А тут два дома выразили заинтересованность. И дома эти разделяла вражда, ненависть и различные планы.
Роман коротко и совсем невесело рассмеялся. В тот момент он представил, что бы получилось, отправь он и еще одного гонца – к Станнису Баратеону. А тот бы возьми, и прими его предложение! Да, вот бы веселье началось!
А не перехитрил ли он себя в попытках выбраться из задницы? Не увлекся ли? Не наделал ли слишком много ставок?
Сразу вспомнился и укрепившийся в Девичьем Пруду лорд Рендилл Тарли, и Григор Клиган, вновь занявший Харренхолл. Ситуация с Фреями и Болтонами продолжала висеть в воздухе. Тайвин Ланнистер числился среди живых. Мизинец плел коварные сети. Варис прикармливал и слушал «пташек». Сам бы черт не разобрал, чего евнух хочет на самом деле. Долина затаилась, а тупорылая Лиза Аррен игнорировала письма с просьбами о помощи.
Есть пословица, что утро вечера мудренее. Сегодня она не сработала. Роман походил по спальне, но ни до чего нового не додумался. Об очередном ходе он с друзьями размышлял и неделю назад, и вчера на совете. Ему не оставалось ничего другого, как пренебречь сном и взять еще один кинжал со стола. И этим кинжалом должен стать Карил Венс, который собирался в Королевскую Гавань. Роман просто не мог его не отправить. Несмотря на успех Грая и Маллистера, они получили лишь предварительное согласие. Судьба Риверрана и то, по какой дороге он пойдет дальше, должна определиться в другом месте – в столице. Если не отправить туда посланника, и если все потом полетит в пропасть, он никогда не сможет простить себя за упущенную возможность. А вдруг все могло получиться?
В Великий Чертог Роман спустился в муторном и раздраженном состоянии. Он не желал никого видеть. Но и стать отшельником хотя бы на день не имел никакой возможности. Приходилось общаться.
Первым, в дверях, его встретил Роберт Пэг, улыбающийся и довольный жизнью. Марк, Патрек и Карил расположились у камина и неторопливо завтракали. Черная Рыба сидел рядом, ковыряясь ложкой в миске с овсянкой. Тристан Ригер что-то негромко обсуждал с гвардейцами за другим столом.