Рецидив
– Простите, мистер Саммерс, но это абсолютно исключено… Вам, как никому другому, должно быть известно, что у нас частная клиника, и имена пациентов строго конфиденциальны.
Сухопарый старичок, расположившийся за огромным, угловатым, как отколотый от Рашморского барельефа нос Линкольна, письменным столом, жеманно поправил старомодные круглые очки, скорее всего даже без диоптрий, и пожал плечами.
– Разумеется, известно, – не без раздражения кивнул офицер – он потратил битый час в душной приемной, ожидая окна в плотном графике приемов доктора Марэлло – ведущего психоаналитика клиники Денборо, – но и вам должно быть понятно, что это далеко не шутки! Гибнут люди! Сейчас не до дурацких принципов!
– Это не дурацкие принципы, а политика клиники. Люди обращаются к нам с проблемами, которых, зачастую, стыдятся, и не без оснований. Общество порочно, мистер Саммерс. Тяжелые, темные мысли, которые раньше легко удавалось загнать глубоко в подкорку, просачиваются наружу, потому что мы стали слишком свободными… Кто-то мечтает об убийстве босса, кто-то избивает супругу, кто-то видит во снах несовершеннолетнюю соседскую дочку. Мы хотим помочь этим людям и гарантируем, что никакая информация не покинет стен моего кабинета. Но представьте на секунду, что мы вдруг начали разглашать информацию о наших клиентах, пусть даже полиции! Как вы считаете, увидим ли мы их здесь снова?
Доктор привстал и вопросительно взглянул на Саммерса. Тот хмуро молчал – ответить было нечего.
– Вот именно, – подвел черту Марелло. – Мы потеряем их всех. Или того хуже – спровоцируем на совершение поступков, от которых старались отговорить!
– Послушайте, доктор, – Саммерс попытался собраться с мыслями (переспорить человека, который знает, как вы мыслите – та еще задачка), – я вам уже объяснял. Мне не нужно «грязное белье», только имена… Как минимум двое ваших «пациентов» подорвали себя в центре Нью-Йорка!
Офицер активировал галофон, и в воздухе, мелко вибрируя, возникли вырезки из стерео газет с фотографиями мест терактов. Пожары, обрушенные стены домов, тела людей.
– Мы знаем, – продолжил Саммерс, наблюдая за реакцией старика на снимки, – что никто из «террористов» никогда не был замечен в антиправительственной активности. Все как один – достойные граждане и примерные сотрудники. На лицо факт психологической обработки…
– Вы намекаете, что… – Начал было профессор, багровея от возмущения.
– Нет, что вы! Вас никто не обвиняет! Но на сегодняшний день совершено семь терактов, и все что нам известно, это то, что двое из преступников посещали вашу клинику. Если в списках пациентов окажутся и остальные пятеро – это даст нам хоть какую-то зацепку.
– Прошу прощения, доктор Марэлло, – ожил внезапно галофон профессора. Офицер узнал голос симпатичной ассистентки, за разговором с которой он коротал время в приемной, – это Стейси. Я, кажется, забыла ID-карту в кабинете. Передайте, пожалуйста, охраннику, чтоб пустил меня…
– Вот же бестолковая… – Рассеяно пробормотал доктор и провел рукой по голограмме, переключаясь на связь с вестибюлем.
Саммерс, будто бы изнывая от нетерпения, принялся слоняться по кабинету от стены к стене, сам же в это время судорожно сканировал обстановку встроенным в галофон сенсором в поисках хоть какой-то информации. Надежды на успех было немного – даже упакованный в его гаджет набор боевых программ не смог бы проломить защиту компьютера Марелло меньше чем за час.
Офицер вдруг обнаружил на краю полки с древними бумажными книгами белую пластиковую карточку с изображением смазливой мордашки Стейси. Кинув осторожный взгляд на занятого спором с охранником Марелло, офицер смахнул карточку с полки и быстро сунул в карман плаща. Едва профессор оборвал связь, Саммерс вежливо распрощался, суетливо пожал руку озадаченному такой сменой настроения собеседнику и поспешил покинуть кабинет. До конца рабочего дня было еще около двух часов.
Было уже за полночь, когда Саммерс решил выбраться из убежища. Аккуратно провернув ручку, офицер отворил дверцу кладовки, где коротал время до закрытия в компании «спящего» робота-полотера. Огляделся – длинный белый коридор был пуст и нестерпимо ярок после пятичасовой «сиесты» в чулане. Клиника могла позволить себе жечь электричество даже ночью – небольшой ядерный реактор в подвале делал ее независимой от городской электросети.
Стараясь ступать бесшумно, он двинулся вперед по коридору к отделению психиатрии, где располагался кабинет профессора. Саммерс полагал, что в клинике есть ночная смена – сестры, дежурная бригада скорой, охрана, в конце концов, но вокруг было тихо, как в очень ярко освещенном стерильном склепе.