— Да, я слышу реку… Шум воды, — отдалённо действительно слышалось тихое журчание.
— В тот день мне бы не помешал хирург, но от него… особой пользы не было, — продолжает убийца.
— Почему я это сделал? — хрипит младший.
— Ты не помнишь драки?
Машина, нож, багажник, лес.
— Мы должны были убить её вместе!
Чонгук слабыми руками упирается в пол, позвоночник с трудом разгибается и держит его тело на себе, волосы беспорядочной мочалкой свисают вниз. Кровь остаётся даже на лице.
— Вы с моим отцом хотели убить кого-то, — шепчет он. — Девочку. Я пытался спасти её, да?
— У тебя грёбаный комплекс героя, — раздражённо цыкает Сокджин, хрипя. — Перестань спрашивать о девочке.
— Тогда скажи, зачем я тебя зарезал…
— Это была самооборона, — Ким хмыкает. — А хлороформ действовал не так хорошо, как раньше. Ты начал вспоминать всякое. Мы взяли тебя с собой в поездку, чтобы наконец покончить с тобой. Твой отец собирался убить тебя, — Чонгука передёргивает, он опускает низко голову, тихо всхлипывая, его плечи трясутся, становится невыносимо больно из-за сокращений мышц на животе. Приходится успокоиться. — Теперь ты вспомнил, не так ли?
— Мой отец способен на многое, но он бы не убил меня…
— Он собирался, — настаивает старший. — У него просто… сдали нервы, когда мы приехали.
— И ты решил взять дело в свои руки.
— Пока… — мужчина подтягивается вперёд к парню, становится на колени перед ним, смотрит на съехавшие к переносице напряжённые брови. — В тебе не проснулся твой отец. Ты напал на меня, как дикий зверь.
— Я не убийца, — активно мотает головой он под смех уже вставшего на ноги Сокджина.
— Да? А мой шрам говорит об обратном. Признай, ты такой же, как и я. Ты судишь, ты охотишься.
— Я предаю преступников правосудию! — яростно отвечает он, вскидывая голову вверх и смотря на своего похитителя. — Защищаю общество и мою семью!
— Коне-ечно, — Ким отходит в сторону лампы и стула, ходит туда-сюда по помещению, чтобы размять ноги. — У вас с отцом общая сила… и общая слабость.
— Какая? — усмехается он, на лице играет болезненная улыбка. В свете яркого прожектора его тёмные карие глаза кажутся слишком светлыми и яркими, зрачок почти микроскопический, дискомфортный во всех понятиях. — Его садистская мания величия или комплекс бога?
— Ваша семья. Прямо как Джихёк, ты… любишь свою семью, — он присаживается перед ним на корточки снова и убирает длинные пряди с запачканного лица. — Твой главный изъян. Твоим последним испытанием станет жертва. Но не волнуйся, — Сокджин гладит его щетинистую щёку и отходит к рюкзаку, хватаясь за толстую деревянную рукоять, — тебе ничего не придётся делать, только потерпеть. Делать буду я.
Лезвие острого топора, оказывается, всё ещё отлично блестит.
Улица.
Бригада детективов идёт по лесу, вооружённые винтовками, недавно завезёнными в агентство разведки. Джису, Хосок и Соён, одетые в форму NIA, и ещё команда людей из спецназа, расчищают лес и продвигаются всё дальше по направлению к походному домику, где, предположительно, может находиться Чон Чонгук. Они засаживаются возле небольшого, ухоженного домика из тёмного дерева посреди леса, с помощью бинокля один из спецназовцев рассматривает все окна и находит вход в подвал с улицы.
— В доме никого.
— Намджун сказал, там подвал. Они могут быть там, — Соён, крепко сжав в руке оружие, кивает в сторону железного входа под лестницей. — Зачистите верх, мы идём вниз. Я впереди, мы идём вслепую, — детективы во главе с агентом отправляются к погребу, а остальная часть забирается в сам походный домик. — Детектив Чон, ты прикрываешь тыл, детектив Ким, смотришь туда, где я не вижу.
— Поняла, — кивает Джису.
— Нет… Стой. Тебе не нужно это делать! — истерично вопит Гук, трясущейся рукой прижимаясь к оголённой груди, в его глазах скапливаются слёзы.
— Нет, но я делаю… Это моё призвание.
— Я знаю этот голос, — он игнорирует те эмоции, что проявляются на его лице вместе с горячими каплями, стискивает челюсть. — Тот, что в твоей голове. Может, всё началось из-за твоего дедушки, который говорил, что ты никчёмный. Но голос превратился в нечто более мощное, неоспоримое. Его невозможно удовлетворить! Как и тебя.
Спецназ входит в дом с разных ходов, быстро обегает единственный этаж и связывается с Соён, как один твердят «чисто», и девушка выбивает плечом дверь подвала. Оружие вздымается вверх, наводится вперёд. У Хосока дрожат руки от мысли о том, что прямо сейчас он наконец-то сможет прикончить самого ненавистного в этом мире человека. Похорон ещё нет, он ещё не убит настолько, чтобы не было возможности встать, но в нём всё ещё хранится нескончаемая ярость, гнев, ненависть. Может, он собирает в себе все семь грехов, только ему всё равно: цель сейчас одна.
— Чёрт возьми, Гук, твоей тощей заднице сегодня лучше остаться в живых, — шепчет он в затылок Джису, спускаясь бегло по ступенькам.
— Я тоже слышу этот голос… — как безумец, смотря огромными глазами на своего мученика, который закидывает топор на плечо и закрывает устало глаза от того, что его раскапывают изнутри, говорит младший. — Моего отца. Я слышу его. Я вижу его. Но мне не нужно прислушиваться к нему. Поэтому не надо. Не прислушивайся к голосу! — парень вздрагивает из-за рыданий и затыкает себя грязной рукой. Сокджин подходит и присаживается рядом, прижав холодный металл к своим губам, смотря младшему прямо в глаза. Он видит в них десятилетнего ребёнка, который снова пребывает в самом страшном кошмаре наяву. — Дело в том… что мне нравится голос. Он часть меня. И сейчас он говорит мне поторопиться, — Чонгук ожидает, что ему потребуется пережить ещё больше физической боли. Но Сокджин встаёт и идёт к выходу, неся с собой топор. Гук болезненно сглатывает и давится воздухом, потому что больно ему будет невероятно. Сокджин идёт к его маме. И даже отчаянный крик позади его не останавливает.
Бригада подходит к одной из многочисленных дверей, только одна из них плотно закрыта. Соён смотрит на неё, поворачивает голову к детективам, Джису одобрительно кивает и напряжённо переводит взгляд на закрытую комнату. С ноги блондинка выбивает мешающее им препятствие, светит фонарём с винтовки вперёд. Маленькая разбитая каморка с пледом и подушкой на полу. Обходят всё полностью, но ничего. Совсем.
— Чисто. Чёрт возьми!
Джису ругается и звонит лейтенанту, который всё ещё не может из-за больничного присутствовать физически на таких операциях. Трубку он снимает моментально.
— Джун? Его здесь нет. Его. Здесь. Нет!
— Сокджин, нет! — громче кричит парень, и мужчина замедляется, оборачивается. Гук хрипло дышит, пытаясь держаться в ясном сознании. Перед глазами всё плывёт. В ушах появляется отчётливое умиротворённое журчание воды, криминалист трясёт головой. Ничего не менется, но… приходит осознание другого. — Это не река… Это метро. Мы под…
— Нет места лучше дома.
Квартира.
Соын сидит весь день в четырёх стенах и никуда не выходит. Суджин сегодня не приезжает, потому что её просят, за окном уже темно. В тишине квартиры она может слышать, как бьётся её собственное сердце. Она просматривает копии фотографий, которые предоставил ей Намджун, и никак не может связать то, что её сын с минуты на минуту может умереть. Она не может сидеть дома, но заставляет себя, чтобы не сделать хуже. Даже виски уже не помогает. Она знает, что сейчас идёт операция, и она попросила Намджуна позвонить ей, когда они найдут сына… живым. Она молится, чтобы всё было хорошо. И она вздрагивает, когда входная дверь открывается без стука. Выйдя в коридор, она видит на пороге незнакомого мужчину с топором, и она сразу понимает, что он приходит убить её. И Соын бросается внутрь квартиры. Свет выключается везде. Совсем ничего не видно. Женщина проверяет выключатели, но ничего.
— Господи, Свалочник здесь, — истерично шепчет она, слыша шум из прихожей.
— Не хотите взять у меня интервью? — интересуется Сокджин, широко улыбаясь и обнажая белоснежные зубы. К сожалению, эту улыбку ещё никто не видит, но это пока. Он идёт туда, куда убежала женщина, она пытается быстро раздвинуть тяжёлые двери спальни и пробраться внутрь, и топор прилетает рядом с его головой, в стекло, Ким падает на пол в комнате. Внутрь неспешно заходит и Сокджин, приветственно улыбаясь. Он снова замахивается, но женщина хватает светильник с тумбочки и ударяет его по голове. Падает теперь он, у неё появляется пара секунд. Надо бежать.