Намджун звонит жене. Её плач слышен из динамика.
Оперативники уезжают вместе с раненным в больницу, чтобы ему оказали медицинскую помощь и прооперировали.
Начинается мокрый снег.
Чонгук убирает длинные запутанные волосы с женского лица и взглядывает крестнице в глаза. Она счастлива наконец увидеть их, она ещё не знает, что произошло в городе в её отсутствие. Ничего не знает. И пока ей не нужно знать.
Чонгук всхлипывает и снова обнимает.
Такого Рождества у него ещё никогда не было.
Комментарий к покой души не вечен, и счастье на земле — обман
вот и конец !!!!!!
ждём эпилог😄
========== как велела дева (эпилог) ==========
Неделю спустя.
— Ты выглядишь потрясающе. Она бы определённо сказала что-то вроде «это, конечно, хорошо, но я бы подобрала лучше». А Дженни бы улыбнулась. Посмотри на меня, Гугу.
После всего произошедшего Чонгук сидит дома всю неделю, практически не выходя из комнаты, только в ванную на пять минут. Единственное, когда он выбирается на улицу, — чтобы пройти обследование у Йен Ана, услышать сказанное с воодушевлением «тебя закололи и у тебя сломан палец, но ты бодрячком», а потом пойти к знакомым врачам, снять рентген, взять рецепт, наложить гипс, вправить кость. Этого хватает для того, чтобы следующие дни сидеть дома. Он переживает это время тяжело. Думает о том, что он виноват в смертях своей семьи. Джихёка недавно приговорили к судебному разбирательству и принятию решения насчёт срока или смертной казни. Все уверены, что итогом будет электрический стул.
Сегодня хоронят Дженни и Соын вместе. Сначала Гук думает кремировать их и держать прах в квартире, выделить для двух красивых колумбариев местечко на полках, но решил, что будет лучше просто похоронить. Со всеми почестями, цветами и прочим, а после этого они поедут в церемониальный зал, где смогут поскорбить, высказаться, поплакать, вспомнить. Чонгук надевает сегодня свой самый лучший костюм, который ему подарила мама. Тоже чёрный, но под ним белая рубашка с красивым галстуком, а волосы сегодня уложены по-особенному, красиво подстрижены, достают чуть ниже ушей. У Тэхёна волосы отрастают и снова вюьтся. На нём уже не белый костюм, не спокойный и умиротворённый, а такой же чёрный, тяжёлый. Джухён, сидящая на заднем сидении автомобиля, в красивом новом платье, которое Гук купил ей для сегодняшнего дня. Чёрный венок на голове, в маленьких ручках букет раскрытых красных роз. Она маленькая, но уже понимает. Не плачет, совсем ничего не говорит, просто слушает, смотрит, наблюдает.
— Спасибо, — едва слышно говорит Чонгук, пытаясь расслабиться, когда мягкая, немного прохладная рука Тэхёна гладит его щёку.
— Ты справишься. Мы все справимся, — Ким заглядывает ему в глаза и дожидается утвердительного кивка. Гук не уверен в том, что у него есть силы видеть два гроба, видеть одетые в лучшие наряды сестру и маму. Чонгук мечтал вести когда-то к алтарю свою младшую сестрёнку, может быть, даже с Хосоком, увидеть её в шикарном белом платье, видеть, как Тэхи и Джухён несут им кольца на подушечке и разбрасывают лепестки роз за невестой, помогают ей со свадебной фатой. Чонгук знает, что теперь это навсегда останется у него в фантазиях. К слову, о Хосоке. Ему сейчас тоже очень тяжело. На днях он ездил в салон, чтобы сделать себе новую татуировку на руке. Голосовое сообщение от Дженни, где она говорит, что любит его. Казалось, они встречаются не несколько лет, знают друг друга не всю жизнь, но Хосоку тридцать шесть, а почувствовал он себя таким влюбленным, целым и счастливым впервые. Он не может отпустить её просто так. Семья Ким тоже здесь. И агенты из NIA, с которыми они знакомы и уже неплохо ладят, практически все из полиции, с работы Дженни, приходит Миён и несколько партнёров Соын из благотворительного фонда. Приходит Йен Ан, приезжает даже Чимин, которую мама везёт на инвалидном кресле. Единственного, кого нет здесь — Тао. Он не может прийти, потому что находится в реабилитационном центре; слишком серьёзные повреждения он получил.
Чонгук, Тэхён и Джухён выходят на улицу и идут в сторону кладбища. Из фургона мужчины вытаскивают гробы, сначала один приносят к месту захоронения, затем другой. Все прощаются ещё в зале, где они вечером просидят несколько часов, но у всех появляется острое желание в последний раз поцеловать обеих в лоб и пожелать лучшей жизни на небесах. Первым подходит Чонгук, как старший брат и сын, не самый лучший, но такой, каким его любили и знали. Он стоит долго, всматриваясь в их лица, касается совсем легко ладонью почти фарфоровой, но каменной щеки Дженни. Его маленькая Дженни, глупая сестрёнка, которая хотела стать прекрасным журналистом. И стала. Стала известной, профессиональной, умной. Почти мёртвое сердце Гука отказывается отзываться на такие мысли. Он плачет все эти дни, и у него нет больше слёз, зато есть… благодарность. Им обеим. Если бы не они, он ты не был тем, кем является сейчас. Гук медленно целует сестру в лоб и извиняется перед ней. С мамой всё сложнее, но он всё равно её очень сильно любит. «Сложная женщина, — когда-то говорит Гук, и, если честно, до сих пор так считает. — У нас с ней развязалась ядерная война». Так же глупо смешно, и он бы улыбнулся, если бы… всё было хорошо. Но у него нет желания улыбаться. Нет никаких желаний вообще. Он вынимает из кармана браслет с красными камнями, который купил ей на день рождения, и надевает аккуратно на руку, чтобы он всегда был с ней, как напоминание. А после уходит к Тэхёну, чтобы крепко обнять его, почувствовать холодную руку на своём затылке (в такой морозный зимний день она кажется невероятно тёплой) и закрыть глаза.
Хосок возле Дженни держится особенно долго, крепко жмуря глаза, наклонившись над её вечной кроватью, и плачет безутешно. Душа болеть не перестаёт никак, а бледное, лишённое жизни лицо возлюбленной заставляет его разрываться от чувств. Он вынимает дрожащими пальцами из кармана небольшое сверкающее кольцо и, пересиливая себя, бережно одевает его на тонкий, изящный безымянный палец. Он отходит от неё только тогда, когда Джису оттягивает его в сторону, усаживает на лавочку. Он вряд ли может дальше наблюдать за тем, как их закапывают под толстый слой земли. Все прощаются в последний раз по очереди, малютки тоже что-то шепчут, по большей части именно Дженни, потому что чаще всего с ними обеими возилась она. Всем есть что сказать напоследок, поэтому ритуал погребения затягивается на два часа. Два гроба опускаются вниз, их закапывают равномерно, поминальные венки красиво вешают на дорогие надгробия с фотографиями. Цветы укладывают на сырую рыхлую землю.
Они приезжают в забронированный зал. Рассаживаются по столикам. Ёнхи, Тэхи, Джухён, Тэхён и Чонгук садятся вместе за один, располагаются на полу. Официанты разносят еду. Им тоже приносят лёгкие закуски, потому что уже время близится к четырём часам, а никто из них, даже дети, не ели с самого утра. Чонгук оборачивается на место скорби, где на стендах висят фотографии Дженни и Соын с чёрной лентой в уголке. Больно, очень, даже руки трясутся. Он просто не может поверить в то, что никто из них больше не позвонит ему с приглашением на семейный ненавистно-любимый ужин, никто из них не явится в три часа ночи, чтобы увидеть, жив ли Гук. Хван больше не сможет радостно носиться за ними по всей квартире. Тэхён кладёт ладонь ему на плечо и заставляет взглянуть на себя.
— Гугу, ты сильный. Твоя мама говорила мне это очень много раз, и она говорила, что ты лучший в своём деле, лучший во всём, идеальный сын. Позволь ей теперь гордиться тобой оттуда. Там, где ей будет всегда хорошо. И Дженни тоже, — красноволосый вкладывает в здоровую руку парня железные палочки и призывает немного поесть, а затем смотрит на Ёнхи, что ковыряет рис в супе из говяжьих рёбрышек. — Ёнхи-я… Ты навещала того иностранца? Как он?
— Я… не ходила к нему, — сухо отвечает девушка, неохотно погружаясь в воспоминания того дня.