— А жители этой квартиры? Говоришь, там никого не было на момент поджога… После они появились, кто-то пришёл? — спрашивает Хосок. Все из палаты заинтересовано поворачивают к ним головы, а дамочка выглядит так, словно наблюдает за любовной драмой.
— Нет, до сих пор никто не объявился. Соседи говорят, там жили парень двадцати пяти лет с маленькой девочкой, дочка или сестра, — Дженни напряжённо обнимает себя руками, по её коже проходит холодок. Странно вот так вот просто обсуждать такие страшные вещи.
— Вам это никого не напоминает? — Джису поднимается на локтях, выползая из-за силуэта сидящего Хосока. Чон хмурится и погрязает в раздумьях, и почему-то никто подходящий под описание в голову не приходит. Дженни взволнованно поднимает взгляд на старшую.
— Кого ты имеешь в виду? — она нервно впивается ногтями в ладони, блокируя свои мысли о возможном ответе.
— Эти двое сейчас тоже лежат в этой больнице и поэтому не объявились. И вы двое их хорошо знаете.
Хосок многозначительно ведёт бровью и смотрит в точку перед собой, а потом поворачивает голову к Джису, которая дожидается хоть какого-нибудь звука с их стороны.
— Чонгук вроде не живёт на Хондэ. Да и девочка?
— Боже, какой же ты тугодум.
— Ты про Джухён и?.. — робко шепчет младшая, и Ким, опустошённо улыбнувшись, кивает. Бинго.
— А с чего такие доводы? Мало ли в Сеуле семей, где только брат и сестра или отец и дочь? К тому же это только слова соседей, вдруг он выглядит на двадцать пять, а самому уже скоро сороковник стукнет, — скептически отзывается Сок. Дженни даже не знает, к какой стороне примкнуть, потому что обе кажутся допустимыми. Сердце тянет к версии Джису, а разум говорит слушать доводы Хосока. Но она ведь не может разорваться между ними двумя.
Просидев ещё десять минут, девушка прощается с ними обоими и выходит в коридор. Шумно стуча каблуками и ловя на себе неодобрительные взгляды медперсонала, девушка добирается до детского отделения и приходит к нужной палате. Мальчика в комнате нет, наверное, его забрали на какие-то процедуры, а вот Джухён сидит на своей койке и что-то рассматривает в ладошках. Взгляд у неё по-прежнему тусклый. Дженни бросает взгляд на выключенный телевизор и садится рядом, малышка поднимает на неё карие глаза, полные тоски.
— Привет, дорогая. Я к тебе уже приходила, помнишь меня? — девушка пытается сделать свой голос максимально мягким, чтобы ребёнок чувствовал себя комфортно и ощущал в безопасности в её присутствии. Но никакого ответа или реакции не следует: Ким лишь переводит взгляд на свои ладони и продолжает крутить в пальцах какую-то вещицу. Чон присматривается. Это кулон-тайник в форме сердца, и внутри две маленькие фотографии: на одной стороне она, а на второй улыбающийся Тэхён. Именно брата девочка тщательно рассматривает. — Скучаешь по Тэхёну? — уже тише произносит она, поднимая руку и едва касаясь девичьих мягких волос. От неё пахнет тёплым молоком и фиалками. Джухён слегка вжимает голову в плечи, когда рука девушки касается её макушки.
— Аджума, откуда вы знаете моего брата? — спрашивает она, не поднимая головы. Голос необыкновенно хриплый, она почти ни с кем не разговаривает, даже с тем мальчиком-соседом, который изводит её своими рассказами и желанием поиграть.
— Мы с ним работали вместе.
— Почему все, кто приходят ко мне, говорят, что работали с Тэхёном-оппой? Кроме тех девочек, — словно предъявляя претензию, говорит она и морщит носик, обиженно дует губы. — Ты приведёшь меня к нему? Ты знаешь, где он?
Дженни нервно сжимает кулаки и с трудом сдерживается, чтобы не отвести взгляд от её глаз. Джухён смотрит так проникновенно, с такой мольбой и надеждой. К сожалению, пока что девочке не стоит сильно переживать, а вид старшего брата только сильнее пошатнёт её и так повреждённую психику. Чон аккуратно берёт малышку за руку, и она, на удивление, не отстраняется, даже не вздрагивает. Она устала, слишком устала для того, чтобы продолжать остро реагировать на любой контакт с людьми. Первое время даже помощь от врачей пугала её, так как к ней постоянно прикасались. После прожитых недель в подвале с насильником она не может уже стать прежней Джухён, которая любит каждого человека. Но сейчас она просто не в силах сопротивляться, и из-за того, что перед ней женщина, ей становится совсем чуть-чуть спокойнее.
— Он… поверь, он скоро навестит тебя. Сейчас он немного приболел и не хочет, чтобы и ты заболела, — Дженни сдерживает слёзы и через больные судороги в щеках улыбается.
— Я… не хочу, чтобы он видел меня такой, — признаётся она, касаясь повязки на глазу.
Её руки сами притягивают малышку к себе и обнимают, та лишь утыкается носом в женское плечо и смотрит на стену, на которой нарисованы милые кролики и котята на лугу. Чон сидит так долго, может, даже полчаса успевают пройти, пока она слушает размеренное дыхание у уха и гладит её по голове. Девочка, неожиданно для Дженни и самой себя, засыпает, убаюканная тёплыми объятиями. Она укладывает ребёнка в постель и укрывает, аккуратно вынимает из крохотной ладошки кулон и рассматривает его. Чон не знает, каково это, потерять старшего брата, и не хочет понимать, но это, несомненно, безумно страшно. Она убирает вещь на тумбу и выходит, чтобы навестить Чонгука.
◎ ◍ ◎
После уроков Ёнхи приходится задержаться, и она звонит матери с объяснением, почему она придёт с небольшим опозданием. В учительскую она никогда прежде не заглядывала и слабо представляет, как там и что. Девушка надеется на то, что там не будет других учителей, кроме нового педагога и этого непутёвого ученика. Не то что бы она мизантроп, даже наоборот, просто этот парень как-то сразу будит в ней странное чувство отвращения, хотя она его ни разу не видела и даже имени не знает. Ким поднимается на второй этаж и входит в ещё пустую учительскую, садится на один из стульев у стены и рассматривает интерьер: дипломы сотрудников на стенах, цветы в горшках, кулеры с холодной и горячей водой, множество школьных принадлежностей и столы. Очень много рабочих мест, словно это такой же класс, только вот все парты отделены перегородками, и на стульях покоятся личные вещи учителей: куртки, сумки, портфели, на столах лежат документы и файлы.
Через какое-то время внутрь заходит господин Чон, за которым идёт, спрятав руки в карманы, мальчишка. У него заострённые черты лица и лисий хищный взгляд, но улыбается он неловко, словно находится в смятении.
— Спасибо, что всё-таки пришла. Познакомься, — мужчина бросает взгляд на парня, и он кланяется. Школьная сине-зелёная форма подчёркивает его необычно серые глаза, хотя видно, что это линзы, которые Ёнхи успевает разглядеть в ту секунду, когда их взгляды мимолётно встречаются. — Это твой подопечный из Китая, Хуан Цзытао.
— Можно просто Тао, — говорит парень на недокорейском, мило улыбаясь. Ёнхи смущённо кланяется ему в ответ.
— Я Ёнхи. Будем знакомы, Тао.
◎ ◍ ◎
Мама с папой грозной скалой возвышаются над ним в этой захламлённой подсобке и наперебой твердят, что Чонгук совсем ничего не видел, что ему кажется, что это всего лишь детская фантазия. Он неловко оборачивается и видит, как крышка чемодана захлопывается, скрывая в своей ниши женское тело, и мать поворачивает его к себе, щёлкая пальцами перед лицом. Всё происходит словно в трансе, воздух вибрирует и расходится волнами. Чонгук еле разбирает, что за спиной мамы папа волочит этот чемодан куда-то в комнаты. Он не может пошевелиться, не может двинуться, словно его парализует, и всё, что в его силах, — это бегать взглядом по рассерженному лицу матери.
— Почему ты кричишь? — сдавленно спрашивает он, терпя невыносимую боль в области плеч. Мама впивается длинными искусственными ногтями ему в кожу, оставляя красные и синие дуги. Чонгук стискивает зубы и смотрит Соын в глаза. Они не выражают ничего, кроме злости и отчаяния. Но маленький ребёнок не понимает, почему его мать грустит. И почему злится на него. — Ты ничего не видел, Гук-и. Ясно тебе? — лишь отрезает она.