Ёнхи не спеша идёт к выходу со двора, к улице, многолюдной даже в такой холодный вечер. Большинство отдыхают после тяжёлого рабочего дня, собираются выпить в барах и клубах, компании подростков фотографируются, бесятся прямо посреди толпы, играют в снежки из ещё мокрого снега. Жёлтые огни освещают дороги, окрашивают снег в тёплый цвет. Многие рады зиме: это период семейных праздников, конец учебного года, многочисленные снегопады и вкус детства. Но Ёнхи исключение. Ей всегда кажется, что это время года слишком холодное, слишком неудобное в плане передвижения и одежды, слишком тяжёлое и грустное. И она всегда с нетерпением ждёт наступления весны.
На пешеходном переходе она останавливается и топчется на месте, чтобы не продрогнуть до костей. Мама перестала ездить за ней ещё две недели назад, потому что становится спокойно и ничего не угрожает жизни её дочери. Теперь Ким может самостоятельно передвигаться по городу, но родители берут с неё честное женское слово, что она не станет снова рисковать и пытаться разобраться в деле своей подруги. И, вопреки своей целеустремлённости, она действительно не действует в одиночку. После записи, что она находит в комнате подруги, вся картина вокруг переворачивается вверх дном. Вонён не хотела, чтобы она лезла в самое пекло, и она делает всё с точностью наоборот. На её плечо падает чья-то рука, Ёнхи вздрагивает и резко оборачивается. Парень, что подкрадывается очень незаметно даже по скрипучему снегу, хмыкает и убирает обе руки в карманы. Его всегда бледные щеки обдаёт морозный румянец, а серые глаза отражают в себе сверкающие сугробы.
— Боже, это ты, вегугин, — с облегчением выдыхает она, морща нос. На парне чёрная болоньевая куртка, чёрный шарф и такого же цвета кепка, которая явно не способствует утеплению его и без того отмороженной головы.
— У меня есть имя, — замечает он недовольно, и девушка смотрит на него как-то странно, даже шокировано, словно призрака видит. Блондин щурится и ведёт плечом. — Не пялься на меня.
— Ты заговорил? — Ким прикрывает открытый в изумлении рот ладонью. Парень раздражённо цокает и ступает по пешеходному переходу, когда загорается зелёный сигнал. Ёнхи осматривается по сторонам и идёт за ним. Им, оказывается, в одном направлении. — Зачем ты подошёл ко мне, если продолжаешь себя вести вот так?
— Вот так — это как? — он вдруг останавливается на противоположной стороне и поворачивается к девушке, Ёнхи чуть не врезается в него.
— Айщ… Ты вообще нормальный? Псих, — она со злости пинает небольшой бугор снега и окатывает им ноги китайца. — Как… по-дурацки, вот как. Как тебя вообще в школу приняли, — она обходит его и идёт к остановке. Прислушивается к шуму позади: несколько секунд, и снег снова трещит под его зимними ботинками. Ёнхи сама не понимает, почему ей интересно, идёт он за ней или нет.
— А как я должен себя вести? Мы же просто учимся вместе, — равнодушно говорит он, поравнявшись к девушкой. Ким отходит от него на шаг, сохраняя дистанцию, и закатывает глаза.
— Скажи, в Китае все такие тупоголовые или ты один такой особенный? — она присаживается на сидение под остановкой и вытаскивает руки из карманов, растирает их, чтобы не замёрзли на холоде. Её щёки и нос уже сильно горят от мороза, и шарф, закрывший их, совсем не спасает ситуацию. Тао встаёт у стенки с крутящимся стендом с рекламой алкоголя и опирается об него. Стенка отъезжает назад, и парень чуть не валится в образовавшуюся щель. Ёнхи несдержанно усмехается. — И вправду, тупоголовый.
— Можно подумать, ты рекордсменка по уму. Сама наверняка ничего не умеешь, — он отряхивает кепку от свалившегося с крыши снега и поправляет светлые волосы, зачёсывает их назад, Ёнхи увлечённо следит за всем этим и напряжённо молчит. Татуировки на пальцах и шее проглядывают даже сейчас, когда он укутан в сто слоёв.
— Скажи, а с каких пор семнадцатилетним разрешено татуировки набивать? — она скрещивает руки на груди. Тао смотрит на неё с открытой насмешкой и растягивает бледные губы в улыбке.
— А с каких пор это запрещено?
— Дьявол, — шипит она озлобленной кошкой и бросает взгляд на подъехавший автобус. К счастью, он подходит для неё, она забирается в полупустой салон и усаживается у окна, заплатив за проезд. На удивление, китаец залезает следом, только садится не к ней, а подальше, и затыкает свои уши эйрподсами. Ким хмуро прожигает его взглядом первые несколько секунд, после чего пересаживается на соседнее от парня место, чтобы завалить его лавиной вопросов.
— Ну что, что, что?! Что тебе надо? — поняв, что даже музыку ему не дадут спокойно послушать, парень вынимает наушники и смотрит выжидающе на девушку.
— Следишь за мной? — звучит слишком самоуверенно, и Тао не до конца понимает, вопрос это или утверждение.
— С чего бы мне это? Ты что, пуп земли? — шикает он, отводя взгляд в чёрное окно. К несчастью, в нём он видит отражение Ёнхи, а не городской вечерний пейзаж. Тут хоть проси водителя выключить свет в автобусе.
— Тц, умник нашёлся, — Ким достаёт телефон из рюкзака и проверяет сообщения. Одно от папы и два от Чонгука.
KakaoTalk: 3 уведомления.
Best Appa: Позвони, как освободишься.
Jeon Jungkook: Привет
Jeon Jungkook: Как у тебя дела?
Недолго думая, она набирает номер папы и расслабляется в сидении, переводя взгляд на Тао. Он уже успевает снова впихнуть наушники в уши и прислоняется головой к окну, смотрит куда-то в пустоту. Ничего ведь в окне не видно.
— Привет, радость моя. Ты как? — судя по голосу, у папы хорошее настроение, и Ёнхи невольно улыбается. В больнице он был сам не свой, но времяпрепровождение с семьёй делает своё дело, и он снова становится улыбчивым Намджуном, каким его все знают.
— Нормально. Уже еду домой.
— Как там проходят занятия? Лучше или снова топчетесь на месте?
— Не поверишь, но он умудрился сделать пять ошибок в одном предложении сегодня. Даже в слове, правописание которого мы заучивали наизусть, — хихикает она, смотря на преспокойный профиль иностранца.
— Осталось немного. У тебя самой как учёба? Порадуешь меня хорошим табелем в конце года?
— Конечно, пап. Мне нужно только английский подтянуть и всё будет хорошо.
— Может, этот Тао тебе поможет? Он же, вроде, болтает на китайском и английском, — предлагает отец, и Ёнхи начинает рассматривать своего непутёвого напарника уже в другом ключе. Может, действительно стоит попробовать? Она ведь ничего не потеряет с этого, даже наоборот.
— Посмотрим. Если сама не справлюсь, то попрошу помочь. Тао бедненький, ему ведь корейский запоминать надо, боюсь, что его маленький мозг не справится с двумя задачами, — тихо смеётся она, и Намджун улыбается в ответ, удивляясь характеру собственной дочери. Хотя она очень похожа на Мённу.
— Хорошо. Увидимся дома.
— Пока, пап, — она бросает трубку и сразу же набирает ещё один номер.
В динамике сразу слышится какая-то классическая песня, пока идут гудки, и Ёнхи прикрывает глаза, вздыхает. Мелодия идёт долго, убаюкивает, и Ким уже думает, что крёстный не ответит на её звонок, но в последнюю секунду в динамике телефона раздаётся хриплое «алло».
— Привет, аджосси.
— Привет, Ёнхи. Ты как там? Давно не виделись, — голос у него тихий, слабый и сонный. Он определённо спал, и ей стоило позвонить чуть раньше, или же уже с утра, после того, как дядя проспится.
— Нормально. Я разбудила тебя, да? Дженни говорит, ты почти не спишь. Прости, — девочка неловко дёргает собачку на пуховике.
— Всё в порядке, не переживай за меня. У меня есть снотворное, так что я смогу поспать ещё. Ты сейчас где?
— В автобусе, еду домой. Я могу прийти к тебе на выходных? — она пытается высмотреть в окне хоть что-нибудь, чтобы определить, в каком районе находится. Это выходит с большим трудом.
— Думаю, да, — она слышит зевок по ту сторону трубки и слабо улыбается.
— Спокойной ночи, аджосси.
Когда они встретятся, девушка обязательно ещё раз расспросит крёстного насчёт видео с флешки и про этапы расследования. Она надеется, что они хоть немного сдвинулись с места за этот месяц. Зацепок нет, следов тоже, всё погрузилось в вязкий туман. Тао поднимается перед одной из остановок, и девушка с удивлением замечает, что ей тоже нужно выйти именно здесь. На улице становится ещё холоднее, ветер пытается проникнуть под пуховик, и иногда ему даже удаётся, от чего тело бьёт дрожь. Парень этого словно не чувствует: выглядит равнодушным и спокойным, даже несмотря на то, что его щёки мгновенно краснеют на холоде.