— Не знаю, — кивает он.
— Я могу договориться с моим психотерапевтом, и она назначит тебе комплексное лечение и попробует восстановить память с помощью гипноза. Заплачу я, естественно, но ты потом вернёшь мне всю сумму, когда устроишься на работу, — загорается зелёный, и Гук осторожно сворачивает влево, бегая глазами по зеркалам заднего вида.
— А это точно сработает?
— Не могу дать тебе точный прогноз. Гипноз нередко оказывался на переднем крае, поскольку является самой широко исследуемой и широко применяемой техникой для восстановления памяти. Он никоим образом не устраняет опасности искажения памяти. Наоборот, он может усилить проблему, и так говорят все специалисты, но… Несмотря на это, сейчас мы имеем дело с воспоминаниями, которые заблокированы, и гипноз — один из способов, которые встряхнут твой мозг и могут дёрнуть за этот блокирующий рычаг. У тебя есть возможность отказаться или применить другую, более безопасную технику, — рассказывает парень так, словно это абсолютно обычные понятные вещи. Тэхёну приходится немного напрячься и подумать над словами младшего, вникнуть в суть. Сам он никогда раньше не интересовался человеческой психологией, и всё это для него звучит как фантастика. Разве можно с помощью гипноза узнать что-то? Разве он работает?
— А какие есть ещё способы? — неуверенно спрашивает парень.
— Это зависит от результатов консультации со специалистом, но, возможно, тебе составят восстановительную программу, подберут дозировки лекарств, комплекс физических и умственных упражнений, — перечисляет младший, на свободной руке загибая пальцы.
— Она сама никак не сможет восстановиться? — Киму не хочется пичкать себя пилюлями и постоянно контролировать себя, воспитывать крепкую силу воли. Он видел на барной стойке в доме Гука много разных психотропных препаратов со сложными названиями, и, честно признаться, тогда его пробрало дрожью, потому что он вдруг понял, что не знает, к кому переехал жить. Да, временно, но на месяц-полтора точно, и только сейчас он понимает, что Гука он совсем не знает. Если он не тот, за кого себя выдаёт?
— Я думал, что ты вернулся к восемнадцатилетнему возрасту, а не к семилетнему, — Чон поднимает бровь. — Не в обиду тебе, просто это был глупый вопрос, Тэхён-хён.
— Прости, — он снова смотрит в окно и замолкает.
Они доезжают до ресторанчика, останавливаются на платной парковке, Гук сразу вносит оплату за один час, и они втроём заходят внутрь. В заведении традиционный корейский стиль искусно переплетается с современностью, с потолка свисают красивые шарообразные фонари белого цвета с чёрными деревьями и журавлями, выполненными в стиле японской живописи. На подоконниках и столиках стоят керамические кошки в разных позах, и Джухён выбирает столик с котом, который длинной колбаской вытягивается вдоль стены. Рядом с ним стоят три декоративных фонарика разных размеров. Тэхён садится на одну сторону с сестрой, а Гук идёт оформлять заказ. Именно в этом месте нет особенного меню и можно составить свой собственный обед. Провозившись у кухни несколько минут, он возвращается к двум детям и садится напротив них.
— Чонгук… — начинает Ким, нервно барабаня пальцами по столу. Он сидит, подтянув ноги к груди и уложив на колени голову. В такой позе, смотря на младшего снизу вверх большими карими глазами, он действительно похож на ребёнка. Чон снова зависает, на этот раз удивившись такому голосу старшего. Тихому, низкому и хриплому, и это заставляет его вновь напрячь слух. Среди ресторанной музыки его слова звучат ещё тише.
— Да?.. — он наклоняется к нему, присматриваясь к эмоциям на лице. Тэхён боится, это видно невооружённым взглядом, но чего?
— Расскажи о себе. Я о тебе совсем ничего не знаю… Пожалуйста, — парень отводит взгляд, но, словно заставив себя, снова поднимает его.
— Что бы ты хотел узнать? Задай вопрос, я попробую ответить на него. Только не переходи рамки, окей? — он подпирает голову ладонью и бросает взгляд на девочку, которая увлечённо сидит в телефоне.
— Кем ты работаешь?
— Я криминалист-психолог, консультант полиции, работаю в команде Сомун. Пришёл туда после того, как меня уволили из NIA по некоторым причинам, NIA означает National Information Society Agency, то есть Национальное Агентство Разведки. На самом деле… Думаю, тебе уже говорили об этом, но ты тоже работал с нами и тоже пришёл из NIA. Тебя взяли на моё место, мы стали работать по одному делу, и в итоге мы с тобой поспорили о том, что же произошло с одним зданием. Я настаивал на афере архитектора, ты, наоборот, защищал его. Мы спорили на то, что ты присоединишься к нам или Сомун станут частью NIA. Как видишь, Сомун всё ещё принадлежат полиции, — у парня развязывается язык из-за достаточно интересной темы, и он сам не замечает, как рассказывает не только о себе. — Что-то ещё?
— Ну… Расскажи о своей семье? — спрашивает он, поведя бровью. Раз своей у него теперь нет, ему хочется побольше узнать о близких младшего.
— Тему ты выбрал хорошую, — кашляет он и криво усмехается. — У меня есть младшая сестра Дженни, она на пять лет младше меня, работает репортёром. Она очень целеустремлённая и всегда идёт к своей цели, упрямая не в меру, порой её не переубедить, но она хорошая. Моя мама… Ким Соын, женщина сложная, как говорит мой психотерапевт, жить с ней невозможно, а ещё у нас сейчас развязалась война, поэтому ничего хорошего я пока рассказать о ней не смогу, — улыбается он.
— А отец?.. У тебя есть папа?
— Не думаю, что ты захочешь слышать о нём, да и я рассказывать не хочу, — мужчина качает головой, и Ким понимающе кивает.
— Ты сказал, Дженни твоя сестра? Почему у неё американское имя?
— Да, сестра, но она приёмная, мы взяли её из детского дома, когда ей было три года. Она осталась сиротой, родители были эмигрантами из Новой Зеландии. Мне почти ничего неизвестно, я не узнавал подробности, потому что лично я считаю её родной. Мы росли вместе, — парень пожимает плечами. — Следующий вопрос, — им приносят напитки: Гуку холодный зелёный чай со льдом, Тэхёну чай гонча с арбузом и лимоном, а Джухён розовый тропический.
— Как бы ты описал себя в трёх словах?
— А ты выбираешь очень интересные вопросы, — задумчиво протягивает Гук, пока его собеседник присасывается к трубочке и пьёт любимый напиток. А ведь если подумать, то Гук не задумывался раньше о том, как может описать самого себя. Вернее, он проходил через этот вопрос, но это было очень давно, когда его только поставили на учёт к психотерапевту. Но сейчас он изменился, вырос во всех понятиях, и его жизнь кардинально поменялась. — Тут надо подумать. Наверное… — брюнет упирается взглядом в поверхность стола. — Асоциальный и эгоистичный проныра — это идеальное сочетание слов, которое подходит мне, — улыбается он.
— Оу… а почему? — Ким неловко кусает губы.
— М-м… Думаю, ты сможешь сам убедиться в этом в скором времени. Ещё есть вопросы?
— Есть ли… у тебя опыт, который повлиял на твою жизнь? — Тэхёну интересно, случалось ли чего-то страшного с младшим, интересно, один ли он такой здесь, или у каждого из них за спиной ей что-то тяжёлое, страшное. Гук некоторое время молчит.
— Да, определённо, — в итоге произносит он. — Это развод моих родителей и все составляющие. В подробности залезать не буду, ты уж прости.
— Нет, всё в порядке, — он мирно поднимает руки вверх и скрещивает ноги перед собой, накидывает на плечи пальто. В заведении очень тепло, и, — Гук задумчиво всматривается в ткань, — это он делает для того, чтобы защитить себя от появившейся неловкости. Чон не пьёт свой чай, он решает дождаться всех блюд. Женщина вскоре приносит им множество панчанов, желаемые Тэхёном колбаски и чугунок с токкпоки, рис, рыбу, стеклянную лапшу и ещё много всего, что идёт как стандартные закуски и блюда. Они едят, иногда поглядывая в сторону телевизора, по которому крутятся популярные клипы.
— Я бы тоже хотел задать тебе один вопрос. Могу? — Чон окунает рис в чай и срезает кусочек рыбы. Он давно не чувствовал вкус нормальной еды, и его желудок завывает серенады от одного запаха. Тэхён ест не спеша, осторожно и стеснительно, следит за тем, чтобы сестра тоже ела. Братская забота в нём проявляется удивительно быстро.